Вокруг старого кладбища Иствуда крутится множество легенд, половина которых – выдумка местных жителей. Сейчас сюда почти никто не приходит. Кто-то боится призраков, демонов, вампиров и другой нечисти, которая здесь захоронена и спокойно разгуливает по запылившимся каменным дорожкам, петлящим между могил; некоторые опасаются стать жертвой ведьм и колдунов, проводящих странные обряды. Однако, несмотря на легенды, нога человека все-таки переступает через границу «Адских земель» (как кладбище называют уже несколько лет). Зачастую это подростки и искатели острых ощущений, которые приходят в это место, наслушавшись и начитавшись «самых правдивых» историй, связанных с Кроус Нест. Проведя достаточно времени на кладбище, они возвращались со спокойной душой и знали, что все это байки и выдумки. Но, очевидно, они не встречали Леди Викторию или Ведьму Пустоши...

*** Иствуд. 21:00

-Аллен! – громко крикнул рыжеволосый парнишка своему другу, - Если ты не поторопишься, то до «Адских земель» нам придется добираться пешком!

-Да не кричи ты так, Роб. Автобус будет в половину десятого, а сейчас только девять!

-Я тебя пну сейчас. Да так, что ты мигом домчишься до этой чертовой остановки! - Рыжеволосый мальчик, Роб, чье лицо было усыпано веснушками, быстрыми и твердыми шагами направился к брюнету, переминающегося с ноги на ногу и играющего в какую-то игру. На лице рыжего появилась ухмылка, постепенно превращающаяся в злорадную улыбку. Аллен выронил свой телефон не то от неожиданного пинка, не то от боли в пятой точке.

-Ты чего?! – возмущался тот, потирая место с такой радостью ушибленное Робом. Рыжеволосый залился смехом, эхом раздающимся по всему дому, - Пошли уже, саранча.

-Чего-о-о? Сам ты саранча, недоумок! – несмолкающий крик мальчишек был слышен еще несколько минут.

Над Кроус Нест как обычно кружили вороны. Их здесь было несметное количество, именно поэтому кладбище было названо «воронье гнездо». Крик птиц заглушал сверчков и ветер, приносящий запах гнили и еще чего-то непонятного, похожего на мокрые волосы, из середины к воротам. Парни зажали нос, а Роб сделал вид, что его сейчас стошнит.

- Ну и запашок,- произнес Аллен, размахивая рукой перед носом.

-А ты чего хотел? Кладбищу уже больше двухсот лет. Да и заброшено оно со времен Второй миро...

-Ты слышал? – брюнет осторожно направился вглубь кладбища, - Голос. Ты слышишь?

Роб остановился и прислушался, но все что он слышал это противное карканье и тихий вой. Видимо, в лесу, находящемся неподалеку от кладбища, водятся волки.

-Нет. Тебе показалось, - ответом рыжеволосому было энергичное мотание головой, - Да какой голос? Мы тут одни. Говорил я тебе, что не надо в игры играть всю ночь! Вот теперь и глюканы муч...

Перед мальчишками появилась фигура. Она медленно направлялась к ним, бесшумно, словно летит. Лица не было видно из-за плаща, точнее из-за капюшона. Внезапно это нечто остановилось и наклонило голову набок, наверное, спрашивая кто эти два трясущихся от страха паренька.

-Что это? – спросил Роб, цепляясь за руку Аллена. Фигура подняла голову и через несколько секунд вскинула две руки к небу, словно обращалась к Богу, но это было далеко не так. Капюшон спал с головы. Перед мальчиками стояла девушка с бледным лицом, сплошь покрытым ссадинами и синяками. Ее глаза блестели ярким оранжевым светом, как солнце. Девушка опустила голову и устремила свой взгляд на ребят. Внезапно из-за ее спины вылетели птицы. Вороны. Они быстро подлетели к Робу и Аллену, не давая сделать шаг.

-Кто вы? Что вам нужно? – голос был нечеловеческий, хриплый, низкий.

-Мы... Мы из Иствуда. Пришли посмотреть на... – шею Роба обвила невидимая веревка, которую он совершенно точно ощущал. Мальчишка начал задыхаться и его лицо стало почти синим.

-Что ты делаешь? Ты убьешь его, прекрати! – в голоса Аллена были стальные нотки и гнев, которого он не ощущал прежде. Девушка перевела взгляд на брюнета и ухмыльнулась, но нечто перестало сдавливать шею Роба.

- Как тебя зовут? – девушка «подлетела» в Аллену, в его глазах больше не было страха.

-Аллен, - прошипел брюнет, дергая руками и ногами.

-А я Леди Виктория, - прошептала она, - Ведьма Пустоши. Как угодно, - она наклонилась к Аллену и ее яркие оранжевые глаза внимательно изучали его лицо. На мгновение в глазах брюнета блеснул огонек, затем потух. Они стали стеклянными и смотрели прямо на ведьму. Леди Виктория тала что-то говорить, но шевелились только ее бескровные губы.

«...Рассечется безмолвие взмахом таинственных крыл,

Ворон слышит, как песня умерших поется,

Но окрепнет могущество все еще дремлющих сил...»* - еле слышно прошептала ведьма и из могил показались тени. Они ползли к мальчишкам, которые пытались отступить, но пути назад больше нет.

-Это место принадлежит воронам испокон веков. А эти замечательные птицы принадлежат мне. Сколько еще нужно времени, что бы понять это?

Роб и Аллен утонули в тени этих мерзких тварей. Их становилось все больше и больше, казалось, они появлялись из воздуха. Стали видны четкие очертания ног и рук, у некоторых вырастали длинные волосы. Теперь эти твари стали похожи на людей.

-Спасибо вам за вашу глупость и любопытство. Благодаря вам я жива, - произнесла Виктория, растворяясь в воздухе, а за ней растворились эти твари и несколько птиц.

*Таймлесс. Сапфировая книга. Керстин Гир

Кровь всё текла и текла, наполняя собой выдолбленные в каменном полу канальцы. Они складывались в замысловатый узор, замыкавшийся на чаше в центре зала. Именно туда, повинуясь неведомой силе, стремились тёмные ручейки, в призрачном свете луны, что проникал в зал сквозь разрушенный потолок, казавшиеся глянцево-чёрными.
За этим действом, сложив на груди когтистые руки, наблюдало существо, словно сошедшее со страниц Некромикона. Гротескный скелет семи футов ростом, закутанный в сизые лохмотья, вытянутый, похожий на дыню, покрытый легким пушком череп заканчивался зубастым птичьим клювом. В провалах глаз его была лишь Тьма – затягивающая, подобно трясине. Не нужно было быть провидцем, чтобы понять, что этой ночью в развалинах святилища творились тёмные дела. И там, где раньше переливалась на солнце целебная святая вода, собирается возродиться нечто дьявольское.
Последние капли крови скатились по стенкам каменной чаши. Какое-то время ничего не происходило, но затем чёрная масса забурлила и взметнулась столбом к потолку, затмив лунный свет. Скелетоподобное чудовище склонилось в поклоне, когда выплывшее из потока чёрное облако с человеческими очертаниями стало стремительно превращаться в скелет и обрастать плотью. Ещё несколько мгновений – и облачённый в матово поблёскивающую чёрную броню демон взлетел к своду святилища, раскинув кожистые крылья. В глазах его, таких же чёрных, как и кровь, из которой он возродился, был не просто мрак – первородный Хаос, начало начал.
- Кирмор, верный мой слуга, встань. – проговорил демон, обращаясь к чудищу.
Исполин послушно выпрямился и приблизился к своему господину. Движения его были резкими и дёрганными, словно у марионетки, которой управляет невидимый кукловод. Голос же его был по-старчески скрипучим:
- С возвращением, господин Сельир.
- Сколько я спал?
- Ровно тысячелетие, повелитель. Как видите, Ваши пленители за это время сдали позиции.
Опустившись на выщербленные плиты, Сельир обвёл взглядом некогда прекрасный светлый зал, в котором струилась потоками мощная белая магия, и с усмешкой пробормотал:
- Изменяется даже Бог, мир исполнен сплошных измен… Надеюсь, мой дворец такая участь не постигла?
- Мы ждали Вашего возращения, и всё поддерживали в надлежащем порядке.

– Да ладно вам! – крикнула я друзьям и понеслась к темному заброшенному дому.
– Маша! Стой, подожди нас! – кричали мне вслед друзья, я остановилась.
– Там опасно, сказала Света и дёрнула плечиком.
– Что там опасного?
– Там живёт чудище.
– Я готова поспорить, что там никого нет. На желание! Спорим.
– Нет, – сказал Алексей и отошёл в сторону.
– Спорим! – поддержали другие.
Я открыла дверь в дом и увидела лестницу. Спустившись по ней и отворив ещё одну дверь, я увидела огромного скелета.
Страх одолел меня в туже секунду. Я не могла пошевелиться, видя, как чудовище подходит ко мне и тыкает меня своим огромным клювом. Снова страх. Невозможно было видеть этот потрёпанный грязный череп, страшный клюв. Я стала бояться ещё даже больше. Хриплым голосом «чудище» выдавило из себя:
– Не бойся, я просто смотрю на тебя.
– Я… я… не знаю, безопасно ли это. У тебя нет глаз, – заметила я и отвернула голову.
– Ты тоже испытываешь отвращение, думаешь, что я смогу убить тебя?
– Да, я думаю. Убеждена, что ты хочешь меня убить.
– Ты ещё не знаешь, кто я.
– И кто же вы?
– Хм, – я был таким же, как и ты, я не способен убить запросто так.
– А как способен? – Я буквально затаила дыхание.
Неожиданно он сорвался с места и ринулся ко мне, я тот час отпрыгнула назад,. Чудище ударилось клювом о стену и сломало его. Издав дикий вой, оно поклялось себе поймать меня, но и я не была так глупа, я попыталась подняться по лестнице вверх, хотела выйти из подвала, но скелет одним движением руки разрушил лестницу. Та с грохотом провалилась подо мной, я упала вместе с ней.
– Я. Досчитаю. До. Пяти. – Сказало оно и отвернулось.
Я поняла, что нужно прятаться.
– Подожди! – крикнула я. – если ты меня найдёшь, то убьёшь?
– Да.
Он отвернулся, а я аккуратно протиснулась в коморку с какими-то старыми вещами. Меня привлекло огромное старое зеркало. Я рукой смахнула быль со стекла и посмотрелась в старинное зеркало. Неожиданно сзади себя я увидела.. своё собственное отражение!.. и Его. Ещё, рядом со скелетом парил человек с нимбом на голове, похожий на Иисуса Христа. Почему я видела себя на заднем плане. Если я стою совсем близко к зеркалу? На этот вопрос я не нашла ответа, но увидела, что скелет схватил меня, вернее моё отражение за шею и начал душить. Я видела, как задыхается моё отражение и сама начала задыхаться, стараясь глотать воздух, я заметила, что «ангел» читал молитву, и боль немного ослабевала, но тут все отражения исчезли, я вновь проявилась в отражении на переднем плане, а зеркало медленно начало покрываться пылью, так, как оно было.
– Глупая, – сказало оно сзади, и я услышала звук зажигающейся спички: оно зажгло свечу. – Ты думала, что спрячешься тут?
– Да! – я выхватила у него свечу и кинула в него. Чудище в мгновение загорелось, а я выбежала из коморки, вместо лестницы висела огромная верёвка и были слышны голоса друзей.
Я немедля поднялась по веревке, и мы выскочили из этого злосчастного дома.

...Я стояла и не двигалась. Щипая себя за руки я стояла как вкопанная,не имея шансов сойти с места. Со щёк капали и развивались в небытие горячие слёзы. А на лбу проступал холодный пот. "Беги! Беги и не оборачивайся!"-шептал мне внутренний голос. Но я стояла и не могла сделать ни шагу.
Тёмная фигура приближалась ко мне. С каждом её томным шагом очертания существа становились яснее и яснее. Вот уже можно было разглядеть. Её лицо. Разглядев его я не могла понять где я и что со мной. Я не могла понять. Что эта девушка делает в одном из моих кошмаров?!
У неё были тёмные,жёсткие волосы заплетённые во множество не аккуратных косичек, мёртво свисающие с плеч. Её глаза блестели в мерцающем свете полуночной луны. Казалось что они были налиты кровавым оттенком. Пухлые красные губы что то шептали на неизвестном мне языке. Глаза не моргали и длинные, чёрные ресницы не двигались. На девушке было белый сарафан. Её тонкие руки были испачканы в нечто тёмном. Она шла медленно. С каждым её шагом я понимала её речь. "Ты умрёшь... Мы все умрём..."-шептали её алые губы. Я сделала шаг назад и моя стена уткнулась во что то твёрдое и холодное. Я была готова завопить от ужаса. Но я как будто потеряла дар речи. Закрыв глаза я сжала руки в кулаки. Сердце по прежнему колотилось в груди. Я пыталась отходить назад,но лишь больше прижималась к стене. Девушка была на расстоянии трёх метров. Я приготовилась умереть. Одними губами я молилась что бы выжить. Как вдруг мои молитвы были услышаны. Девушка остановилась и яростно взглянула на меня. "Живи..."-зашипела она и вдруг растворилась. Я всё ещё не могла ничего сказать и ничего сделать. Я лишь смотрела в даль. В тёмную бездну. Повсюду были стоны. Боль и слёзы. Воздух пронзил запах крови и стали. Но на моём лице была улыбка. Ещё одна ночь в моём мире снов... Я выжила. Я смогла. Сейчас я опять проснусь. Пойду по своим повседневным делам. Но в моей памяти навсегда останется этот момент.
Всегда цените каждый вздох. Каждое мгновение. Оно может быть последним.

Устрашающее величие горных вершин придавливало маленькую темную фигурку к земле…

Борясь с порывистым ветром, Кэтсуми преодолевала перевал, путаясь в богато-расшитом кимоно с длинными рукавами, прикрывавшими растрескавшуюся от мороза белую кожу от порхающих хлопьев снега. Она бежала от приближающегося отряда самураев. Слезы стерли рисовую пудру с бледного как луна лица Кэтсуми, смыли вызывающую красную помаду с маленького рта, разъели все сомнения и маловажные личные неудобства. Запрятав свои горькие воспоминания в маленький кожаный мешочек, прикрепленный к поясу на шелковый шнурок, она продолжала путь.

Ведь любящая мать никогда не оставит свое дитя.

Она будет неистово защищать свою плоть и кровь до последнего вздоха.

Материнская энергия непобедима. Ничто и никто не сможет ее сломить.

Пока мать не перестанет ощущать обжигающее прикосновение крохотных ладошек дочери, крепко обвивающих ее шею, она не сдастся.

Поместив дочь в теплый кокон из складок национальной одежды, нежная, как тигрица, Кэтсуми поглаживала покрытую невесомым пушком головку своего ребенка,.

Кругленькое личико Тэкэра высунулось из вороха пестрых тканей. Она приоткрыла розовые губки, схожие с лепестками лотоса, и отчаянно зевнула, показывая недавно прорезавшиеся

молочные зубки.

Янтарные глаза Кэтсуми наполнились нежностью, она, на секунду замерев, забыла об окружающей их буре, медленно, но верно заводящей их в капкан.

«Тебя никто не тронет…» - безумно пробормотала она, крепче стискивая теплый пульсирующий жизнью сверток, похожий на гусеничку тутового шелкопряда.

«Тебя никто не посмеет коснуться…» - с неистовым наслаждением поцеловала Тэкэра в чистый лобик.

«Я смогу защитить нас обоих!» - решительно поглядела в широко-раскрытые глазки своей дочери, похожие на черные маслинки. Только ребенок способен так беззаветно верить в свою маму, в ее всемогущество, в ее совершенство. Кэтсуме не могла подвести ее доверие.

Но аппетитная снежная глазурь предательски оставляла резкие отпечатки деревянных сандалий, любезно предоставляя небольшому отряду войнов полный отчет об их местоположении.

Острые пики, разрезающие белый небосклон ржавыми железными ножницами, захлопывали над беглецами капкан с такой же легкостью, с какой, некогда, ее старый отец соединял узловатые пальцы в замок.

Они отчаянно пытались спастись.

Но сзади уже отчетливо слышался топот тяжелых железных сапог и металлический звон самурайских доспехов и щитов.

Кэтсуми замерла посреди темного скалистого утеса, как испуганная антилопа и, крепко обняв Тэкэра, бережно положила ее на снег.

Она приготовилась дать бой. Ее узкий клинок засиял в лунном свете голубым огнем, вырывая из темноты блеск рогатых стальных шлемов врагов. Вперед выступил грузный широкий господин в золотом кимоно и стройная девушка с глазами, сверкающими из темноты.

Кэтсуми не увидела их лиц. «Золотой» господин глумливо усмехнулся:

-Ты же не надеешься прятать ее силу вечно? А, Кэтсуми?

Солдаты услужливо расхохотались. Кэтсуме смерила их презрительным взглядом.

- По указу самого Императора, нам велено забрать ребенка под опеку…» - начал он.

-ВЫ ЕЕ НЕ ПОЛУЧИТЕ! – гневно воскликнула мать, - Ты никогда не сможешь овладеть ее силой, гнусный мерзавец! Ты не сможешь использовать мою девочку в своих мерзких целях! Она была создана не для этого!

В ее глазах клокотало жидкое пламя, руки еще сильнее сжали рукоять меча.

Его спутница хранила молчание, медленно вытаскивая катану из ножен. Ее взгляд был сосредоточен на острие клинка Кэтсуми.

«Золотой» человек нехорошо улыбнулся:

- Ну что ж…Видимо, ты не оставляешь нашему величеству выбора…А он так хотел, чтобы переговоры прошли гуманно, но раз так… - его короткопалая ладонь лениво поманила девушку с черной косой и он что-то прошептал ей на ухо. Ее лицо было все так же непроницаемо, когда она точно-выверенным движением выбросила руку вверх.

Раздался детский визг… Грудь Кэтсуми пронзила черная стрела с красным оперением. И она плавно опустилась в снег.

Не было боли… Не было печали…. Не было жизни, пролетающей перед глазами… Только мелькающие золотые лоскутки и склоненное над ней прекрасное чистое лицо. Тэкэра смотрела на свою умирающую мать и из глаз ее падали прозрачные слезинки. Силы покидали Кэтсуми…Вокруг смыкалась бархатная убаюкиваящая темнота… Маленькая горячая ладошка легко провела по ее щеке, будто на прощание, и Тэкэра вырвали из ее объятий железные когтистые лапы. Нет, не уходи…Стой…

Ребенок никогда не разлюбит свою мать.

Она - его идеал, его учитель, его Бог.

Чистая любовь может вернуть все…

Через Кэтсуми протекла мощная яркая энергия. Проникая в каждую клеточку ее тела, она пропитала ее насквозь своей силой:

- Ты не тронешь ее! – изящные пальцы сомкнулись на потном горле «золотого» человека.

Он издал хриплое хрюканье.

Белоснежные руки грациозно открутили его жирную голову.

Подхватив свою крохотную дочь на руки, она бесшумно оттолкнулась от края утеса и взмыла ввысь, оставляя после себя кровавый шлейф из прозрачных рубиновых капелек…

Е2-Е4.

Первый ход всегда за белыми и как правило — за пешками.
Промозглый питерский ветер холодными щупальцами залезал под куртку, мёртвой хваткой обнимая каждую пядь тела, и уже не отпускал. Тёплый чай дядь Коли не спасал. А ещё — по санкт-петербуржской традиции — в воздухе висел дождь, благодаря которому родилась шутка про горожан, которые расправляют жабры при сто процентной влажности. То есть погода была намерзейшая, но вполне привычная. Середина марта в северной столице — что вы хотели?

С7-С5.

Олег тоскливо рассматривал то доску, то термос дядь Коли, то прилавки с картинами. Иногда бросал тревожный взгляд на серое фосфоресцирующее небо, точно пытаясь там разглядеть подсказку о следующем ходе противника. Вихрастого тёмноволосого парнишку художники приняли к себе играть не так давно. Не то чтобы их тревожил взгляд безумных серых глаз или мелко трясущиеся пальцы, — нет, в Питере к городским чудакам относятся флегматично и даже философски. Да и сами художники были, по большей части, не от мира сего.

Скорее, их пугало то, с какой скоростью парнишка научился играть.

B1-B3.

Олег представил, как белый могучий конь, встав на дыбы, перепрыгнул через стройную шеренгу пешек-солдат. Солдаты все были как на подбор — ребята 20-25 лет, розовощёкие, в черных сапогах и с начищенными, до блеску, штыками. Кажется, одеты в форму времён Николая Первого.

Когда Олег, болтавшийся без дела по Невскому, первый раз увидел притулившихся у стены «Евросети» мужичков, склонившихся над шахматной доской, в его душе не всколыхнуло ничего — он просто прошёл мимо. Второй раз задержался, сделав вид, что разглядывает продававшиеся картины. Третий — уже стоял рядом, рассматривая и пытаясь понять смысл игры.

Смысл ускользал за оживающими в его фантазии фигурами.

G7-G5.

Но — это был странный фокус – когда Олег разобрался в правилах, когда смог играть на равных, его воображение разыгрывалось всё больше и больше. Каждый раз его сознание наделяло фигуры и пешки разными образами. Ладья то была крепостной башней, то литой пушкой, то артиллерийским расчётом. Слон мог в один день обернуться воинственным священником-инквизитором, а в другой — преданным шутом короля.

И тогда Олег стал одержим идеей проникнуть в суть образов, понять закономерность, развенчать магнетическую привлекательность резных деревянных фигур.

G2-G4.

Они никогда не смотрели наверх, на тех, кто их двигал. Наверное, они считали, что ходят по своей воле, что их война, изо дня в день — личная инициатива. Олегу было смешно и страшно одновременно. Приторное чувство власти пронизывало насквозь, главное было не показать это партнёру по партии. Казалось, если его выгонят, то он не переживёт этого и сбросится с моста в Грибоедов канал, который тут же, неподалёку. И последнее, что они увидит в мутных волнах — шахматная доска.

Гамбит, рокировка, — все эти термины были вне разумения Олега.

С8-С6.

Больше всего его занимала королева. Никогда она для него не была ферзём, он не мог в ней видеть мужчину.

Сегодня она была особенно хороша. С длинной черной косой, в которую вплетены лезвия, на босу ногу, с катаной. Белая рубашка надета на неё, кажется, для того, чтобы поиздеваться над белой королевой. Она сосредоточена, на лице её — таком знакомом — ни одной эмоции. Олег смутно помнит, что именно это лицо и стало причиной его бесцельных прогулок по Невскому.

Ему не терпелось поскорее приказать ей сдвинуться со своей клеткой. Ему не терпелось поскорее выменять её, сделать ей больно. Ему не терпелось поскорее привести чёрную королеву к поражению. Это — тоже часть его одержимости.
Олег смотрит внимательно на соперника, ухмыляется, он уже разгадал его тактику.

H2-H4.

Он чувствует, как кто-то внимательно наблюдает за ним.

С удивлением опускает взгляд на доску и видит янтарно-карие глаза королевы. Чуть сощуренные, смотрящие дерзко и с вызовом.

Королева кивает ему и улыбается, а потом и вовсе хохочет.

Страх ледяными пальцами гладит загривок Олега.

D2-D4.