Приводят больного к психиатру:
- Здравствуйте, доктор! Этот человек говорит, что он Господь Бог. Скажите ему, что это не так.
- Конечно, это не так, - отвечает психиатр. - Ведь Господь Бог - это Я.

О, сколь лукавства
В шепоте твоем, бродяга!
О, сколько жертв на совести твоей!
И все ж, любовь моя,
Признаюсь, тяга,
Твое величье воспевает все сильней!
Лазори нежной - неземное украшенье,
Белеют чайки в пене волн твоих,
Сребром увенчано твое волненье.
Хваленье Гименею от двоих:
Ведь каждая из волн вот-вот предастся
Песку на пляже, каменной скале.
Зефиром они легким испарятся
Вслед друг за другом,
Как в счастливом сне.
О, море, мое море!
Как дорого ты мне!

Хочу проснуться утром ранним,
Увидеть спящую тебя,
И все будить тем поцелуем,
Что так околдовал меня.

Хочу держать тебя за руку,
О, как же я люблю тебя.
Мою развей ты белу скуку,
Хочу обнять тебя любя.

Дала ты сил мне, чтобы жить,
Дала возможность улыбаться.
Смогла мне сердце обнажить,
Смогла ты там обосноваться.

Ты так родна мне и близка,
Горят в душе моей восстанья.
И так меня ты завлекла,
Что не помеха расстоянья.

Примечание: 1. По теме Анны Ахматовой, стихотворение "Белый Дом".
2. Стихотворение "Белый дом" было написано в 1914 году, но у меня оно ассоциируется со Второй Мировой войной, поэтому пишу касательно именно нее.
3. В конце попрощайтесь с рифмой.

Сколько ж раз вы сыграли, солдаты?
А я свой дом уж нашла,
Но нет больше крыши покатой
И вечного плюща.

Фашист его уничтожил:
Сбросил бомбу точь-в-точь на него.
Мой сынок убегал босоногим,
Но осколком убило его.

Стою я у ям от снарядов,
Каплет дождь, будто слезы детей,
Стою я, да вижу... и правда,
Того белого дома уж нет.

Я был совсем маленьким, когда впервые пришел на конюшню. Это был день соревнований. Красота и сила этих прекрасных животных, динамика происходящего... Это завораживало меня. В руках я держал плюшевого коня, которого мы с бабушкой назвали Затейником, в честь лошади из Зоопарка. Мне очень хотелось тоже когда-нибудь сесть на коня.
Вскоре я стал часто посещать эту конюшню. В один из дней, я увидел идеального, по моему мнению, коня. Буланый, высокий, с необычной формой морды. Он порой вел себя очень забавно, и был он сильным и добрым. Его специализацией было троеборье, потому я поступил в конную школу.
Шли годы, меня взяли в троеборную группу. Спустя еще некоторое время, я стал заниматься на нем. На этом идеальном коне. Его звали Кабул.
Совсем скоро мой любимый конь стал чахнуть на глазах. Это не было удивительным, потому что Кабул был уже стар для спортивного коня. Я старался больше времени проводить с ним: водил его в поле, если была хорошая погода, старался за ним как можно больше ухаживать. Я знал, что это не спасет его, он умирал. В его глазах я почему-то видел одиночество и обиду. Будто бы он чувствовал, что большинству на конюшне уже нет до него дела. Его просто оставили умирать.
Одним зимним утром я, как обычно, приехав на конюшню, стал сразу же пошел к деннику Кабула. Но я не нашел его на привычном месте. Его не было нигде. Вновь выглянув на улицу, я увидел трейлер, куда заводили моего любимого коня. Я услышал что-то про то, что его усыпят. По моей щеке спустилась слеза. Я не верил в происходящее, хотя знал, что все к этому и шло. Кажется, Кабул тогда немного повернулся в мою сторону. Тогда мои глаза встретились с его в последний раз.

1. В 20 лет, парижанка прелестна.
В 30 лет, она неотразима.
В 40 лет, она очаровательна.
После 40... Но нет, парижанке никогда не дашь больше сорока.

2. Женщины? Сначала их заключают в объятья, потом носят на руках, затем они садятся на шею.

3. У кавалеров, что за Вами ухаживают, любимая рифма - "любовь-кровь".
Ах! Ах!
Но женщины не глупы:
Они рифмуют "Любовь - кухня вновь".

4. Когда скучают, курят,
Когда курят, кашляют,
Когда кашляют, задыхаются,
Когда задыхаются, хотят пить,
Когда хотят пить, выпивают;
Но, чтобы это не стало привычкой, снова начинают курить.

Когда скучают, хотят есть,
Когда хотят есть, едят,
Когда едят, хотят пить,
Когда хотят пить, выпивают,
Когда выпивают, чувствуют себя одинокими,
И, заскучав, снова начинают курить.

Сегодня такой же день, ничем не отличающийся от предыдущих. Сегодня такое же выступление, ничем не отличающееся от предыдущих. Каждый день видеть узкий коридор, ведущий на цирковой манеж. Он довольно короткий, но мои ноги еле передвигаются. Мое лицо не выражало бы никаких эмоций, не будь на нем нарисованной улыбки. Пока длится мой короткий для ног и длинный для моих мыслей путь к манежу, я предаюсь мыслям.
С детства мне хотелось оказаться в цирке. Не на местах для зрителей, а по другую сторону, на этом самом манеже. Мною было сделано все, чтобы достигнуть этой мечты. Теперь я каждый день стою на так желанном мной манеже. Но теперь, кажется, это потеряло смысл. Нарисованное лицо, изображающее грусть и радость одновременно, но под гримом кроется другое. Совсем безэмоциональный лик, который меня пугает. Я уже несколько лет сторонюсь зеркал, боясь заглянуть в свои пустые и безжизненные глаза. Казалось бы, что может быть проще, чем уйти из этого места, что пожирает мои тело и душу? Но нет. Мне некуда идти, ибо отсюда нет выхода. Это мир, соданный мною. Никто ничего не решал за меня.
Вот и окончилось мое время для размышлений. Мне, будто по привычке, желают удачи на сцене, я поворачиваюсь в сторону голоса, но вижу лишь еле заметную тень с наигранной улыбкой на губах. Я шагаю к середине манежа, чтобы дать свое привычное представление. Я стараюсь не смотреть на людей, сидящих в креслах, но это плохо выходит, поэтому я вижу несколько сотен серых теней. И у всех них лживые лица. Зачем они здесь? Наверное, мне этого никогда не понять. Сейчас я делаю свою вечную работу, которая когда-то была так желанна, а теперь превратилась в клетку, из которой мне хочется выбраться, но что-то удерживает в ней меня.
Выступление окончено. Я слышу аплодисменты, но, подняв глаза на зал, не вижу никого. Все тени в моих глаза уже давно слились в одну большую, но она скрывается от меня. Я вижу лишь пустые бархатные кресла. Последний раз обводя зал глазами прежде, чем уйду, я замечаю что-то необычное. Повернув голову, ловлю на себе взгляд. Это не тот взгляд, что мне привычен. Он горит любопытством и неподдельной радостью, а тень выглядит почти как человек. Кажется, она даже отдает какими-то цветами, а в глазах действительно мелькают огоньки. Мне хотелось бы смотреть на это вечно, но пора уходить. А завтра я вернусь и все будет по-прежнему: лишь огромная серая тень и пустые кресла, никакого цвета, ни единого огонька радости или любопытства.
Я возвращаюсь в свою гримерную. Первый раз за столько лет, я решаюсь взглянуть в зеркало. Увиденное поражает меня: никакой серости, никакого холода, ни малейшего намека не безжизненность. Мои глаза горят, а я не представляю собою подобие тени. И тут я понимаю, где находится тот выход, что так давно желанен мною стал...