Арманд тащится... нет, домом назвать это место язык не повернётся. Помойкой, впрочем, тоже. На ум ей не приходит ни одного подходящего слова. Два языка, казалось бы, знает - а всё равно. Спасибо рыжему чудиле (возможно даже через «м»). который каким-то мутным способом квартиру в портовом районе и отхватил. Само место-то, может, не такое уж и плохое (за вычетом района - сколько раз за один только месяц приходилось драпать по переулкам от местного населения), но вот сам сожитель... Жить с рыжим в одном пространстве было тяжело. И ладно бы мусор. Чёрт бы с ним, с постоянным клацаньем и разговорами с камерой. Проблема в его тусовках и том, что трезвым Алиша этого придурка видела всего один раз. При её, собственно, въезде.

Лиша тормозит у угла, кидает рюкзак на землю рядом с лавкой и тяжело на неё падает сама, откидываясь на спинку скамьи и устало закуривая. Поднимется попозже, придурок явно сейчас дома, вон - свет бьёт из окон. А видеть его сейчас... не хочется. Не после их стычки на почве вечного этого шума посреди ночи. Чёрт. Он ведь тоже учится - мог бы и додуматься, что в ночь перед экзаменом неплохо бы если не готовиться, то хотя бы спать. Не закатывать вечеринку в честь «конца света». Нет уж, хоть немного тишины после всех его закидонов она заслужила, причём хорошо так.

Мимо идёт полудохлого вида сосед. Тот самый, которого Арманд ещё пыталась расспросить про таинственного родственника Лила, от которого тому в руки квартира якобы и перепала. Только не было у того дядьки никаких рыжих в родне. Да и сам он пропал непонятно куда. Алишу бы всё это настораживало, не будь чудила... чудилой. Мудаковатый, хамоватый, злоупотребляющий чем попало и думающий о себе не пойми что - да. Но вот опасным придурок этот не был, даже когда хотел. Немного не та комплекция, мягко говоря. Да и склад характера - тоже. При малейшем намёке на любую опасность Лилим драпал первым. Безобидный кретин, быстро ставший своим кретином.

И этот безобидный кретин обнаруживается на полу прихожей, стоило только Лише подняться на нужный этаж и открыть дверь в квартиру. Чёрт знает, куда он собирался, но не дошёл. Очевидно. Пил бы меньше, а?
- Лил, ну твою мать. - после недавнего мелькает мысль придурка пнуть, да посильнее. Она успевает пройти мимо развалившегося на полу рыжего, смахнуть оставленную им ещё с вечера посуду в мойку и даже начать гневную тираду в адрес лежащего пьяницы, прежде чем происходящее начинает пугать. - Лил?

Рука сжимает чужое плечо, встряхивает. Никакой реакции. Арманд вздрагивает, старается не думать о том, что Лилим таким бледным на её памяти ещё не был, что он, кажется, не дышит. Старается унять дрожь в руках, пытается сдвинуть неподвижного рыжего. Есть набор действий, которые обычно в таких сиутациях нормальному человеку стоит бы предпринять. Проверить пульс. Вызвать скорую в любом случае. Желательно пройтись по контакт-листу пострадавшего, поставить кого-нибудь из близких в известность. Только что Лилим, что Лиша - едва ли нормальные люди.

Так что она пытается тащить неожиданно тяжёлое для такой миниатюрной комплекции тело в сторону дивана, только для того, чтобы запнуться по дороге и свалиться рядом, матерясь сквозь зубы и давя накатывающую панику. Лил холодный, Лил очень холодный и, возможно, если не мёртв уже, то скоро будет уж точно. Только сейчас она об этом не думает. Сейчас она пытается подняться с этим дополнительным грузом. А думать будет потом. Вот завалит на диван, перекурит ещё раз - тогда да. И рыдать тоже будет тогда. Не сейчас.

Только долго ли - в маленькой квартирке дотащить возможно бывшего сожителя пару-другую метров до дивана? Вот именно. Минута, максимум две - и Арманд сидит на полу рядом с диваном, сжимая в дрожащей руке сигарету. Не первый ведь раз. Придурок терял сознание на срок продолжительностью с небольшую кому при ней, когда перебирал с тем, что вообще употреблять не следует. Потому и выступал всегда против скорых. Не говоря уже о том, что конкретно в этом районе проще дождаться труповозку, чем скорую.

- Придурок. - цедит сквозь зубы, больше шипит, пытаясь держать голос ровным. - Что, теперь тоже дать тебе отлежаться, а? - и чем больше говорит, тем хуже это получается. - Давай, попробуй только откинуться мне, слышишь?

В себя он приходит ночью. Слабый свет напольной лампы режет глаза, а звуки не самой благополучной части города за окном - уши. Ещё ему как-то отдалённо-приглушённо холодно. Больше констатация факта от организма, что сейчас не май месяц, чем полноценное ощущение. Пересохшее горло нещадно саднит. Собственное же тело кажется чужим, заледеневшим и неподъёмным. Мёртвый груз. С большим трудом, но Лилим приподнимается, задевая локтём что-то. Кого-то. Лиша, сидит на полу, кажется спит, уткнув голову в собственные колени. А ему странно - будто впервые на самом деле её увидил, обратил внимание. Ощущение чужого присутствия скребётся где-то в черепе и путает мысли.

- Лил! Ты слышишь меня? - путает мысли и отвлекает настолько, что из памяти стирается целый фрагмент. Лилим сидит за тумбой-стойкой, заслонив лицо волосами и ладонью, старается не смотреть в сторону шатающейся из стороны в сторону Арманд. За этой её злостью и ядом - чёткие запахи страха и стресса. Рыжему странно, что она не свалила из квартиры, только найдя его. Он бы так и сделал. Проще сбежать, чем разбираться. Говорит об этом вслух и получает на свою голову ещё одну гневную тираду. Ещё больше странно, сколько жизни он в ней сейчас чувствует.

Эти ощущения выматывают, отвлекают. Хочется забиться подальше ото всех и тихо напиться, чтобы заглушить этот бардак в голове наконец. А Алиша садится рядом, опускает тёплую руку на чужое плечо. Называет его лучшим другом на всю эту помойку и говорит о том, насколько волновалась. Просит рассказать, что вообще случилось. Почему. Ещё бы он сам хоть что-то во всём этом понимал. Отцовская кровь наконец взыграла, как его и предупреждали? Ещё какая мистическая дичь из всей этой брехни, какой его пичкали с детства? Лучше думать про то, что просто перебрал. Опять. Это и говорит.

Говорит и не знает, что этим утром он, вообще-то, умер.