Сегодня это уже третий бокал. Мои мысли путаются, но желание высказаться не исчезает.
После того как Золушка сошлась с принцем - она заезжает к нам и сводит дом с ума! Кто бы мог подумать, что на эту тихоню так повлияет высшее общество!
Люцифер - первый кто понял, что ему несдобровать! Как только эта замухрышка заехала "в гости", наш малыш издал ужасный вопль и ломанулся под диван, но ему это не помогло. Её длинные ручищи добрались до бедного котейки. В первые минуты он всё ещё пытался вырываться и при этом жалобно мяукал, но это никак не помогало, думаю картина облизывания кота еще долго будет стоять перед моими глазами. Лакеи зашли в дом и внесли её сумочку. Хотя давайте честно, чемоданище! И зачем ей столько барахла? Если она мечтала нам отомстить, то у неё явно это получилось.
Спустя первые семь сотен фотографий и три дня проживания у нас появился вопрос:
какого чёрта? Неужто мы так издевались над ней? Мы не заслужили такого обращения!
Во-первых, её блоги ужасны! И как только эта дурочка собрала столько подписчиков?
Это не честно! Во-вторых, как можно говорить только цитатами Паоло Коэльо?
И ведь мы ничего плохого с ней не делали! Она всего лишь помогала нам
по дому. Абсолютно по-своему желанию. Мы ведь её не заставляли! Да мы не особо ладили, но всё было не настолько печально! А самое странное - она как-то умудрилась сдружиться с матушкой и теперь они допекают нас вместе. Вчера эти две клуши напились и решили устроить пранк для нас. Думаю, если бы они не были в дрова у них что-нибудь и вышло, но уснуть в ванной с тюбиком зубной пасты и гелем для бритья это уже совсем глупо. А сегодня Золушка сделала матери какой-то странный подарок. Я, я, я не знаю для чего и что это такое вообще, но поведение нашей мамаши меня уже пугает. Сначала она издала странный визг, а теперь бегает по всему дому и пихает этой штукой всем в лицо. Нет, всё же пора переезжать. Эта семейка меня доконает!

Никтофилия.
Что скрывается в ночи?... Что происходит, когда другие спят? Что заставляет нас бояться темноты? Мы накручиваем себя раз за разом, боимся того, чего нет. Ночь завораживает, манит к себе, тянется чёрными лучами к земле, обволакивает её, погружая мир во тьму. Темнота прекрасна, но почему....почему мы боимся её? Мы боимся неизвестности, скрытой в манящей красоте. Не так ли?... В кромешной тьме мы можем положиться лишь на слух и осязание. Но с каждым шорохом, с каждым скрипом и рыком нас одолевают страхи, и от невозможности увидеть реальность, мы начинаем бояться то, что придумываем сами.
Никто не осмелиться пойти туда, где темно без какого-либо наличия света, мы боимся, что как только подойдём к темноте в ожидании увидеть что-то невозможное и притягивающее, темнота поглотит нас без возможности вернуться назад. Но мы не можем принять, что боимся не темноты, а чего-то, скрытого в ней.
Но как и везде, есть те, кто противоречит большинству. Те, кто живёт во тьме, не страшась быть поглощённым ею. Такие существа охраняют ночные тайны. Стражи, не имеющие ни чувств, ни души. Хладнокровные убийцы, очищающие мир от слабых, не способных выжить в этом мире. Совы, волки, летучие мыши - стражи, для которых луна - это солнце, а звёзды как верные спутники в ночи.
Тьма беспощадна, но однажды она дала слабину, укрыв чёрными лучами ребёнка, готового обнять весь мир и вечно дарить окружающим улыбки. Но мир жесток, малыш рано потерял свою жизнь по вине людей.Захлёбываясь в собственных слезах, пропитанных болью и разочарованием, мальчик нашёл приют у тьмы.
Шли годы, доброта исчезла, и на место яркой улыбки пришла ядовитая усмешка. Некоторые видели молодого парня с чёрными волосами, сидевшего на крыше многоэтажки, а на его плече гордо восседал взъерошенный ворон. В его тёмных глазах, похожих на ночное небо, так же сияют звёзды, а басистый голос, подобно эху, плавно разрезает тишину. Задача стража - приманивать людей к темноте, заставить её полюбить, разрешить поглотить себя.
Те, кого он любил, бросили его, то, чего он боялся, подарило ему дом. Парень, который когда-то хотел защитить весь мир, теперь желает стереть его с лица земли.

*Музыка для эффекта*

Мир окутан тьмой. Люди уже не верят в чудеса, каждый ждет конца своей ничтожной жизни. Огромная луна освещает мрачные полуразрушенные дома, замки и башни. Сгоревшие леса до сих пор передают запах гари. Вороны летают в разные стороны в поисках пищи. Разбойники не упускают момента ограбить самое последнее, что еще представляет ценность. Бесконечные убийства, кровь и трупный запах, кажется, уже никогда не исчезнут. В закоулках между деревянными постройками еще прячутся, измученные жизнью, люди. Каждый из них уже давно потерял надежду. Не осталось в этом мире героев, которые смогут спасти их. Черная магия уничтожила все доброе, что жило в этом мире. Из светлого осталась лишь белоснежная луна. Здесь не бывает солнца, черные облака окутали мир и только лишь это небесное светило может отражать солнечные лучи, не давая замерзнуть этой планете.
Светлые желтые глаза будто светятся в темноте, осматривая все вокруг. Легкий железный звон доносится до построек и отражается звонким эхом. Черный длинный плащ развивается под легким ветром. По разрушенной улице идет темная фигура.
Кем он был? Задолго до трагедии, парень был учеником могущественного волшебника (видимо не столь могущественного, раз уж зло одержало победу). Юноша не успел научиться каким-то мощным заклинаниям и поэтому не смог противостоять злу. Все что он помнит в последние дни перед тьмой, так это слова его умирающего учителя, который лежал у ног парня: «Двейн, пообещай мне, что сделаешь все, чтобы спасти этот мир. Ты должен познать себя и свою сущность, чтобы предстать перед тьмой. И когда ты будешь готов, ты сумеешь одолеть зло. Я знаю, на что ты способен. Ты должен лишь самостоятельно постичь свою внутреннюю магию». До сих пор это является мотивацией жить дальше и познавать себя с каждым темным днем. Видеть как умирает все живое очень неприятно, а особое отвращение к себе начинаешь испытывать когда понимаешь, что ты ничего не можешь изменить.
Бледнокожий парень с ярко-желтыми глазами, но с тяжелым взглядом, осматривает окрестности. Пройдя некоторое расстояние, Двенй услышал неприятные звуки, будто кто-то либо кашляет, либо задыхается, а может все сразу. Прибавив шаг, парень завернул за угол кирпичной башни и увидел лежащего мужчину. Его одежда была порвана, все его тело было в пятнах крови.
- Что с вами случилось? - хладнокровным голосом произнес парень.
- Я… меня… - мужчина не был в состоянии что-либо объяснить, он лишь откашливался и тяжело дышал, - убейте… меня… не могу…
После этих отрывистых слов, из-за которых в горле встает ком, парень сжимает руки в кулаки и со злостью смотрит на черное небо. «Я должен был помогать этим людям, а все что в моих силах - так это убивать, чтобы избавить от таких страданий» - думал про себя Двейн, после чего он зажмурил глаза и пытался таким образом выплеснуть всю злость из своего тела. Скупая слеза прокатилась по щеке. Открыв желтые глаза, парень достал из ножен кинжал и пытался вновь пережить это отвратительно чувство.
- Надеюсь, ты попадешь в лучший мир, - с дрожью в голосе сказал Двейн и вонзил кинжал прямо в сердце мужчине.
Тяжелое дыхание отражается от кирпичных стен. Парню так сильно хотелось сдаться и самому покончить с жизнью, но душа внутри кричала о долге. Долгом являлась защита бедных людей, которые попали в беду. А сейчас же, когда вокруг одна разруха и злодеи вовсю празднуют победу, ничего не остается делать одинокому парнишке, как поддаться воле случаю.
Двейн, забравшись на самую высокую башню, с горестью в сердце вновь осматривает округу. Один из воронов подлетел к парню и сел ему на плечо. Двейн изначально никак не отреагировал на это, так как у него с детства была особая связь со всеми животными, которых ему доводилось встречать. Но стоило ему встретиться взглядом с птицей, как в ее глазах он увидел нечто знакомое. Они были светло-голубого цвета, которые напоминали небо еще до трагедии. Уверенность Двейна нарастала с каждой секундой и достигла вершины. После этого, ворон гаркнул в сторону и начал рассыпаться волшебным свечением голубого цвета. Волшебная пыль окутала парня, словно туманное облако. Двейн почувствовал силу, которая заполняет каждую клетку его тела. Он понял, чего ему не хватало, раскрыв свою душу и впустив в себя всю реальность, что окружает его, стало ясно что, несмотря на всю ничтожность этой жизни, он может все изменить.
Все в наших руках и никто не должен противостоять тебе: ни люди, ни какой-либо случай. Если ты уверен в себе, то мир благоволит тебе, и ты сможешь победить. Стоит просто понаблюдать за своей жизнью: не раз бывало, когда судьба помогает тебе, когда в эту определенную секунду, твоя уверенность становится огромной и ты готов сделать шаг. Просто нужно не упустить это мгновение и поддаться течению жизни, чтобы впоследствии одержать победу. Никогда не стоит терять надежду. Даже когда ты видишь конец, подумай, может это и не конец вовсе? Может быть, это просто большая преграда, пройдя через которую, ты начнешь новую жизнь.
Открыв глаза, Двейн был полон сил. Он был готов победить все зло, которое скопилось над этим миром. Все лишь в его руках, и не стоит медлить. Излучая из себя светлую энергию, уверенность и веру в хорошее, Двейн с большим трудом достиг своей цели и сумел спасти этот мир от бесконечного ада.
Да, преграды могут быть неимоверно сложными, но каждый из нас способен победить это. Нужно верить в жизнь, верить во все хорошее, что придает тебе сил, что заставляет тебя двигаться дальше, нужно верить в себя…

Всего лишь на миг
мелькнула поздняя птица,
туманную мглу пронзив...
(с)Такахама Кёси.
"Ты когда-нибудь слышал легенду о заложниках дня и ночи?"
Спокойный глухой голос моего Учителя эхом сливался с природой и, сидя позади невероятно прекрасного сливового древа, чьи кроны более походили на сияющие облака, - те, что в прекрасном серебристом свете луны огромной птицей летят вдаль, - я внимал его мудрым словам и любовался головокружительными видами. Воды озера были гладкими, словно зеркало, и, освещаемые прекрасным лунным светом, становилась необычайно лазурными, более походящими на дневное небо при солнце; отражение же напротив раскинувшегося в туманных объятиях острова было столь идеальным, что казалось, будто озера нет вовсе, а вместо глади вод раскинулось то же самое звёздное небо, и, сделай ты шаг, как провалишься в этот невероятный звёздный ансамбль. Мрачные, но вместе с тем прекрасные ночные пейзажи полностью поглатили меня и словно убаюкивали растерзанную душу, и я полностью отдавался им, прерываясь лишь на монолог своего друга и Учителя по магии.
"Когда-то давно, ещё во времена рыцарей и войн, жили себе поживали юноша и девушка. Оба были из обычных семей и оба владели древней магией. И жили они по разные стороны одной огромной империи, раскинувшейся от востока до запада полотном рек, гор и озёр. И однажды по велению неприхотливой судьбы они встретились - такие разные, но вместе: она любила день, он же ночь; она светом озаряла сердца людей и сияла, словно солнце, он же в тишине ночной любовался луной. Однако их счастью не суждено было длиться вечно, и однажды злая ведьма, наблюдавшая за магами и ослеплённая завистью, прокляла их. Так юноша не смог больше выносить дневного света, а возлюбленная его страдала от лунного сияния. И это проклятие разделило их навеки, и так день расстался с ночью."
Несмотря на моё довольно скептическое отношение к подобным "байкам", я всё же частенько с интересом слушал его рассказы, искренне надеясь сыскать в них для себя истину. И всё же я презрительно ухмыльнулся.
"Интересная байка. Чего только не придумают!"
Я засмеялся так, как смеются обычно хорошей шутке. Но отчего моё сердце бешено колотится, отчего в глазах туман и откуда в душе моей страх? Отчего я слышу свой смех и кажется, будто смеюсь над собой же?
"Тебя не проколишь!" - Учитель тоже засмеялся своим звонким смехом, больше походящий на девчачий. Я же всегда удивлялся, как с его-то глухим голосом удаётся смеяться настолько искренне и звонко. - "Но время позднее и мне пора идти. До следующей встречи. И, кстати..." - мы синхронно встали и пожали друг другу руки в знак прощания, - "...скоро рассвет."
Эти его слова стали полной неожиданностью и совсем выбили меня из колеи, заставив ненароком дёрнуться и воспроизвести в голове лишь один мысленный ответ ему: "Откуда ты знаешь?". Провожая взглядом своего друга и Учителя, я не заметил, как резко поднялся ветер и вороны, прежде спокойно сидевшие подле меня, чёрным пятном взвыли вверх и взволнованно закружили над озером. Кроны буквально недавно освещаемых лунным светом деревьев зашурстели в неприрывном танце, и туман, только что скрывавший своей серебристой пеленой лишь далёкий остров, добрался и до берега озера, накрывая своими объятиями пробуждавшуюся прохладную землю, словно будя её ото сна. Я вглядывался в эти виды и понимал, насколько прекрасно предрассветное небо, потихоньку начавшее желтеть со скорым приходом солнечных лучей. Насколько прекрасны ещё не исчезнувшие из поля зрения звёзды и луна, что вот-вот скроется за могучими каменными плечами позади стоявших великанами скал. Но самое прекрасное, о чём я так бережно храню воспоминания, находится буквально подле меня. Я подошёл к сливовому древу и обнял его.
"Три сотни лет прошло, а я это помню, как вчера. Скоро солнце взойдёт и ты снова оживёшь, даря как и раньше свой озаряющий свет всем вокруг. И пусть ты живёшь со мной в одном мире, и пусть этого достаточно, я обещаю - рано или поздно я разрушу это проклятие и мы снова будем вместе. Но теперь уже всегда."
Казалось, что она слышит меня, и от осознания этого на душе стало невероятно легко, словно некий каменный груз упал долой с моих больных плеч. Но вот уже стало невыносимо светло, и я понимаю, что пора уходить. Бросив прощальный взгляд на древо, я свистом подозвал своего верного спутника - большого чёрного Ворона, - и скрылся прочь из единственного места нашей с ней встречи, оставив её наедине с первыми лучами восходящего солнца.

Солнце этим неистово душным летним днем пробивалось своими терпкими лучами сквозь шершавую листву повидавших многое лесных деревьев, освещая самые укромные и тенистые уголки леса близ Нью-Йорка. Тем не менее, несмотря на жару, молодожены, проводящие свой прекрасный медовый месяц в лучших спа города, выбрались на пикник, устроив свой собственный небольшой рай со сладким кленовым сиропом, вишневым пирогом, запах которого сводил с ума, и другими пряными вкусностями. Еды было много: в молодой семье стоило начинать есть за троих, ведь через какое-то время у них родится желаемый и обожаемый малыш.

Вокруг них на полянке кружили нежно-голубые, даже почти прозрачные, словно тонкий-тонкий флер, бабочки, что придавало моменту особый романтический шарм. Они оба чувствовали расслабленное умиротворение. «Скажи, что ты будешь любить меня вечно».

- Я буду любить тебя. Всегда. Вечно. Снова.

Девушка улыбнулась и нежно коснулась губ своего спутника жизни своими влажными губами, чтобы слиться в сладком медовом поцелуе. Затем она посмотрела прямо в глаза своего мужа, чтобы вновь представить их будущего ребенка: их сын унаследует у отца этот замечательный нос, эти замечательные скулы, этот трудный, но такой возбуждающий характер…

- Хочешь почувствовать, как он толкается? Не волнуйся, он совсем легонько.

Мужчина прижался к животику своей супруги и забыл обо всем на свете. Это – идиллия. Это – пока еще тонкая ментальная связь, что обратится через некоторое время в нечто реальное, осознанное, осязаемое.
Рыжеволосая красавица чувствовала умиротворение и ощущала твердое доверие, защиту от любого несчастья, что может произойти. Она была как никогда спокойна и… И по-настоящему счастлива оказаться именно в то время в том месте.

«Скажи, что ты будешь любить меня вечно»…

С тех пор как Тара забеременела, Питер сутками пропадал на работе. Ему казалось, что в их доме недостаточно места, ну а машина слишком старая. Для будущего малыша он хотел всего самого лучшего. Он был счастлив, безумно счастлив, но как-то заполошно. Вот и сейчас было уже почти девять, а он всё еще не вернулся. Тара переживала, но звонить пока не хотела – боялась отвлечь от работы.

Тара вздохнула, устраиваясь у окна. Взгляд рассеяно бегал по комнате, то и дело, натыкаясь на часы. Минутная стрелка неумолимо завершала окружность.

Как бы хотелось хоть на несколько часов забыть обо всём и вместе отправиться туда, где тихо и спокойно, где весь огромный, шумный, суетливый мир не имел бы никакого значения. Тара знала такое местечко.

Маленькая полянка, спрятавшаяся в глубине старого парка… Из-за буйно разросшейся зелени там всегда царила полутьма. Тара любила приходить туда. Не очень часто, только в моменты наибольшего душевного волнения. Как здорово было бы сейчас оказаться там, расстелить одеяло, прижаться друг к другу и сидеть тихо-тихо, любуясь вьющимися бабочками и пляшущими под песни ветра солнечными зайчиками. Слушать далекие голоса людей, глухой рокот машин, несущихся куда-то.Устроиться в этом уютном закутке мироздания, замершем в одном невыразимо прекрасном мгновении. Питер бы обнял её, прижимаясь колючей щекой к её животу, и улыбнулся, немного устало, но счастливо. Малыш бы, словно ощутив это ласковое прикосновение, шевельнулся, потянулся бы к отцу…

Свет фар. Шорох шин на подъездной дорожке.

Тара поднялась, оправила смявшееся платье, пальцами расчесала огненные кудри. Смахнула навернувшиеся было слёзы. Улыбнулась.

Завтра выходной.

Помню, была суббота. Как тогда казалось, ничего особенного, просто двадцать первое июня, просто еще один день последних экзаменов, а завтра...
Завтра должно наступить счастливое, беззаботное лето: лагерь, костры, страшные истории на ночь.

Солнечный зайчик скользнул по парте, и заиграл бликами солнца на моем лице.
– Уже дописываю,- шепнула я, черканула ответ уравнения и, сдав экзаменационный лист, выскочила из школы.
Димка ждал на углу. В школьной форме, с перепачканными чернилами пальцами, с велосипедом и довольной улыбкой.
– Все написала?
– А ты?
– Эй, я первый спросил.
– Ага,– привязывая воздушные шарики к ве́лику, сказала я,– можешь поздравить нас с окончанием седьмого класса.
– Представляешь Зойка, мы свободны,– радостно прокричал Димка, схватил меня и, подняв над собой, закружил.

В ту минуту нас переполняло счастье. Счастье, которое теплой дымкой проникало в каждую клетку, в каждый уголок наших детских надежд и желаний. Впереди каникулы, впереди комсомол и светлое будущее. Сегодня, двадцать первого июня, по всей стране выпускной у десятых классов. Они, вчерашние школьники, будут танцевать на выпускном балу, а потом строить планы на будущее с уверенностью в завтрашнем дне.

– Предлагаю шалость,– вдруг шепнул мне Димка.
– С последствиями? – испуганно спросила я, потому что мой друг не отличался прилежностью. Как его еще из пионеров не исключили, вот где загадка.
– Еще с какими,– улыбаясь, ответил он, – но это того стоит.

И я согласилась. Согласилась, зная, что - ох и влетит же мне от родителей! Проводить с выпускниками закат и встретить рассвет на набережной Волги, это нарушение всех правил. Но отказываться было уже поздно. Наш велосипед мчался по школьному стадиону. Горячий ветер трепал пионерские галстуки, солнце играло бликами в волосах, а воздух пах арбузами, яблоками и горячим хлебом. Димка был отличный рулевой. Он почти не смотрел на дорогу. Все время поворачивался ко мне и рассказывал небылицы. Я слушала, крепко обхватив его руками, и смеялась. Тогда, мы даже представить себе не могли, что мирное небо, наше беспечное детство, медленно растворяется в мареве грядущей войны.

Кружился бал под лунным светом. Играла музыка, красивый Венский вальс. Над рекой склонялись вербы, а мы стояли все вместе у парома и ждали наступления зари. Это был самый лучший вечер в моей жизни. Мы держались с Димкой за руки, а потом он вдруг меня обнял. Мое сердце сжалось от страха. Увидят же. Но я не отпрянула. Так мы и стояли, обнявшись, провожая летний, необычный закат. Ночь промелькнула как-то незаметно. Вальс стих. И никто не знал тогда, что в этой рассветной тишине уже зажглась кровавая заря.

Вальс больше не играл, словно за мгновенье оборвалась струна. Молчали все, как будто что-то ждали. И вдруг колонки затрещали, и голос Молотова, чуть заикаясь, нам объявил, что началась война.

Мы были свидетелями того, как запах воблы, хлеба и свежей волжской воды, сменился гарью и копотью; как мы повзрослели за несколько минут; как наш Сталинград окрасился багровым пеплом.

Была суббота, простой, обычный день, всего лишь двадцать первое июня. А завтра... А завтра была война!