Долго томившись под постоянными нападками персов, любых недугов, природных катаклизмов - жители древней Греции веками приносили жертвы и воссылали свои молитвы великим Богам Олимпа. Любое явление, будь то рождение ребенка, смерть старца или молодого юноши, хороший урожай вина, дождь, гроза - все это они принимали, либо как дар, либо кару Богов.



Проснувшись знойным июльским утром, жители величественных Афин даже не подозревали, что это утро может стать для большинства из них последним. Все занимались своей рутиной: женщины готовили трапезу или занимались воспитанием детей, мужчины же собирались на стоа на неожиданно объявленном народном вече. Все были в замешательстве. Практически всех мужчин, которые могли ходить или даже ползти, Оксиний - один из старейшин древнего города, собрал на главной площади. Все стояли в недоумении, переглядывались, шептались, пытались догадаться по какому поводу их собрались в столь жарких день. Как только среди толпы появился сам Оксиний - резко все замолчали, все внимание было сосредоточено только на нем. Он прошел немного дальше и взошел на несколько ступеней вверх стоа. Старейшина не был особо разговорчив, обернувшись он направил свой лик в сторону горожан и пристально разглядел всех кто стоял на площади, и только потом начал говорить:

- Жители Афин, самого первого города на этой земле, с этого дня нам больше не на кого надеяться кроме самих себя! Всё наше будущее теперь полностью зависит только от нас! У меня было видение, Боги покинули эти земли и обрекли нас на неминуемую гибель! – практически крича, говорил Оксиний. – Настал конец нашего времени!

- Этого не может быть! – раздался восклик из толпы недоумевающих мужчин. – Боги всегда были с нами, и всегда будут! – мы верим в это, и наша вера непоколебима!

- Время покажет, - полушепотом, практически себе под нос прохрипел старец.

Олимп не заставил себя ждать. В то же мгновение тучи сгустились над стоа. В толпе появился мужчина, который был на голову или даже на две выше всех остальных мужчин. По эгиде в его правой руке все сразу поняли кто этот нежданный гость – это был Гефест, бог огня. Тело Гефеста было покрыто свойственной для него красной охровой пылью, а в темных кудрявых локонах затесались маленькие медные опилки, которые были так свойственны богу кузнечного ремесла.

- Творения Олимпа – люди, я посланник самого Зевса, боги отказываются признавать вас, вы стали огромной ошибкой! Мы дали вам все: жизнь, еду, воду! А вы – неблагодарные . . . В течение семи дней вы прекратите свое существование, мы не дадим вам больше губить наше самое ценное и самое любимое творение - Землю! – закончив, Гефест растворился в воздухе, как будто его там и не было, оставив ошеломленных мужчин на едине самих с собой.

Прошло всего каких-то пару часов от событий, которые произошли в стоа. Ни с того ни с сего небо приобрело необычный грязно-оранжевый оттенок, подобный тому, которым было покрыто тело Гефеста. Стало невыносимо жарко, солнечный диск будто пытался испепелить все и вся за одно мгновение, все люди попрятались по своим каморкам, но и это их не спасало. Мгновенно высохли все водоемы, ручьи, фонтаны, даже вода в кувшинах, которая находилась в трапезных и то иссохла. В считанные дни на земле, покинутой Богами не осталось практически ни капли воды. Земляной покров стал покрываться глубокими трещинами, из-за сухости. Начал гибнуть скот и урожай.

Женщины все не могли поверить, что они обречены на такую гибель от всеми любимых Богов. Они всё, так же как и прежде, как и все прошлые тысячелетия ходили на Акрополь и молили спасти их. Некоторые доходили до безумия приносили на жертвенный стол своих уже почти мертвых от истощения детей и кололи их.

На пятый день губительной засухи ранее процветающий великий город – Афины, а точнее некоторые все ещё живые его жители встретились со следующей карой – тела, которые разлагались на палящем солнце стали причиной болезней, и люди теперь стали молить не о жизни, а о скорой смерти.

Боги решили ответить на данную молитву и облегчить страдания оставшихся еле живых. Гефест снова спустился с Олимпа на земли Афин, вознес свои массивные руки к небесам и в тот же миг с небес посыпался дождь из огромных огненных глыб, покрывающих землю едкой охрой и уничтожая все на своем пути. На улицах почти уничтоженного города раздавались последние стоны умирающих.

Все боги спустились с великой горы, на покрытые толстым слоем охровой пыли земли и с неописуемой грустью смотрели на то, как погибает, то над чем они веками работали и совершенствовали. Какими бы люди не были - они все равно любили их, но данный шаг был просто необходим. Дабы отдать последнюю честь существам, которые верили и возлагали свои надежды на тех, кто их погубил за считанные мгновения, Гефест поднял свою эгиду, и охра обволокла тела бывших жителей Афин и все они были погребены в сухой земле.

- Братья, сестры, это только один город из тысячи, нам нельзя расслабляться …

*Примечания автора*

Охра – греческое слово, поэтому действия происходят во времена античности.

Охра – цвет бога Гефеста.

Охра – натуральный природный пигмент, который состоит из гидрата окиси железа с примесью глины – поэтому в тексте часто упоминается охровая пыль.

Оттенок «Охры» считается сухим, поэтому жители гибнут от засухи и метеоритного дождя.

Охра во многих культах использовалась, как обязательный ритуальный атрибут – тела умерших покрывали охрой перед погребением, поэтому в последних действиях Гефест покрывает тела умерших охровой пылью, которая образовалась из-за метеоритного дождя.

Эгида – щит, сделанный Гефестом из шкуры мифической козы Амалтеи.

Стоа – открытые колоннады, использовались афинянами в качестве места отдыха в разгар дня, их было несколько в Афинах.

Народное вече - народное собрание.

-Долго ли еще, Шарль?
Я промокнул мокрое от пота лицо, оглянулся вокруг, ища знакомые приметы, скользнул глазами по карте.
- Не больше часа. Скоро покажется стена города.
Память не обманула, и уже через двадцать минут вдали темной бежевой дымкой замаячил силуэт. Наш обоз оживился и поторопил измученных лошадей. Вот кому пришлось по-настоящему несладко в этом походе!
-Не терпится прибыть на место! – Рене, самый молодой из нас, был в отличном расположении духа. Наверное, предвкушал долгожданный отдых. - Последние десять дней я сплю и вижу прохладную ванну. Кажется, что эта треклятая пыль уже покрыла даже мои внутренности.
-Не слишком-то обольщайся, - осадил его я. – по отрывочным сведениям до нас ведь доходили слухи о засухе. Если все действительно так плохо, на многое рассчитывать не придется.
Когда первые дома Мажера предстали нашим глазам, сомнений уже не осталось – стихия ударила по городу в полную силу. Мажер, некогда цветущий оазис, в котором всегда было вдоволь воды и пищи, превратился в само воплощение пустыни.
Мы подошли к одинокому торговцу, скучающему под навесом самодельной лавки. Клиентов у него не было.
- День добрый, господин! – тут же засуетился он, - кожаные фляги любой вместимости, башмаки, сумки – все что пожелаешь! Выбирай и для своих спутников – хорошую скидку дам!
- Извини, приятель, у нас своего добра хватает. Лучше расскажи, как обстоят дела в городе. Мы шли сюда неполный месяц и последние новости еще не слышали.
- Какие могут быть новости, господин? Все по-прежнему, как и тридцать, и сто дней назад. Воды нет. Любого противника можно победить, но против стихии мы бессильны… Поговаривают, что скоро высохнут даже королевские источники в центре города. Так тому и быть, но видит Бог, тогда мы пропадем.
Старик покачал головой и принялся отгонять тряпкой мух, потеряв интерес к несостоявшимся клиентам, а мы тронулись вдоль по улице, рассчитывая найти постоялый двор. Ребята разговаривали, я же предавался воспоминаниям.
Три года назад, когда я также был в Мажере проездом, город поразил меня своей праздничной, ни на что не похожей атмосферой. Это было крупное торговое перепутье и, как часто бывает в подобных местах, здесь и шагу нельзя было ступить, не наткнувшись на разномастных торговцев, цветастые лавки, нарядных женщин – как юных так и в возрасте, одинаково ухоженных, радостных, одетых по последней моде. По улицам бегали счастливые сытые дети, а в самых богатых кварталах, занятых зажиточными семьями и местной аристократией, всегда цвели сады пышной зелени.
Куда ушло все это? Жизнь вблизи пустынных земель – страшная штука. Горожане, испуганные неизвестностью, которую готовил им родной край, уходили, а тех, кто остался, не ждало ничего кроме голода и трудностей.
По обе стороны от нашего маленького шествия тянулись тихие дома, из которых не слышалось голосов. Их желто-коричневые стены были голыми и неуютными. Где раньше висели цветные полосатые занавески, служившие нехитрой дверью в прихожий покой, зияли черные пустые проемы. У некоторых крылец все еще стояли кадки с иссушенными цветами – земля в них была сухой, бледно-коричневой – будто яркое солнце выжгло её и превратило в пыль.
- Унылое зрелище, - Рене больше не радовался. Его мечты о ванне обратились прахом. Весь отряд примолк, и лишь наблюдал за редкими городскими жителями, занимавшимися ежедневной рутиной. Не было больше цветных нарядов. Купцы избегали обнищавшего города, и на мажерцах это не могло не сказаться. Одежды невзрачных оттенков – бледно-желтые, бурые, бежевые, оранжеватые, грубая ткань, простой покрой, - вот и все, что встречалось нам по пути. Лица изнуренные, покрытые тонким слоем охряной пыли – эти горожане мало чем отличались от нас, путешественников, измученных долгими дорогами пустыни.
Вечером, когда мы после долгих поисков смогли найти ночлег с загоном для лошадей, я стоял на балконе и размышлял о том, как меняет людей нужда, голод и засуха. Казалось, будто это и не Мажер вовсе. Только рисунок звезд на небе глубокой синевы был таким же, как раньше… Мой взгляд вновь опустился к домам, теснящимся напротив гостиницы. Желтовато-коричневая известь в сумерках приобретала ржавый оттенок, сливаясь с дорожной пылью и барханами на горизонте. Взгляд, утомленный путешествием через пески, не находил здесь утешения. Пестривший ранее всеми цветами радуги город внезапно слился с окружающей его пустыней, пожелтел, выцвел, вылинял. Рыжая черепица, бежевые, горчичные одежды мажерцев, кладка дорог и вездесущая пыль – все несло в себе этот опротивевший оттенок. Это был цвет засухи, от него пересыхало в горле, он будто твердил не отчаявшимся еще людям: «Скоро я захвачу и вас».
Я вновь поднял взгляд на небо. Звезды сияли с него нестерпимо ярко, они звали стряхнуть дорожную пыль, потянуться к ним всем сердцем, оставить эту душную рыжую землю. Смотришь вверх – и кажется, что нет никакого песка. Кажется, что по-прежнему полон город, что цветут прекрасные цветы в изобильных, взращенных доброй рукой садах, и вот уже почти слышишь веселый смех, тихую музыку и сладкое журчание воды… Но нет. Подул ветер, взметнув ввысь столб пыли, и вновь окрасился небосвод унылой желтизной, вновь провозгласил главенство жаркой, безжизненной охры пустыни.

Малик испуганно замер, крепко вцепившись в своё ведёрко и не отводя взгляда от незнакомца, сидевшего у колодца. А незнакомец, в свою очередь, смотрел на него.
Это был поджарый смуглокожий парень в припылённых оранжевых шароварах. Хищное, заострённое лицо, брови вразлёт, прямой нос, тонкие стиснутые губы, тёмные глаза. Блестящие чёрные волосы, ничем не покрытые, словно обтекали его плечи. У босых ног парня вертелись поднятые жарким ветром небольшие ураганчики принесённого с пустыни красного песка.
- Не бойся, – произнёс вдруг незнакомец, с ухмылкой отводя взгляд. – Не укушу.
Мальчишка робко приблизился к колодцу, прижимая ведро к груди и поглядывая на странного пришельца. Но тот и не думал двигаться с места, зажмурившись и подставив лицо пылающему светилу.
В какой-то момент он забыл о незнакомце. Раз за разом Малик пытался осторожно вытащить из колодца полное ведро и не расплескать драгоценную воду, но у него не получалось - край ведра цеплялся за выступающие камни. Пыхтя от натуги, мальчишка резко рванул ведро к себе... На этот раз преграды не было. Сверкающая вода выплеснулась прямо на него и задремавшего парня. И когда незнакомец вдруг запоздало подорвался с места и метнулся в сторону, испуганному Малику показалось, что он слышал рассерженное кошачье шипение.
- Дай сюда. – Проворчал парень, приблизившись к мальчику и забрав у него ведро.
Малик тихонько стоял в сторонке и наблюдал, как незнакомец снова опускает ведро в колодец, как крепкие руки споро тащат верёвку с полным ведром обратно наверх. Уже когда черноволосый отдавал ведро, Малик заметил длинные ногти на его пальцах. А подняв взгляд на лицо незнакомца, мальчишка чуть снова не окатил его водой.
Дух пустыни – а это, несомненно, был он, – откинул со лба влажные волосы и, прищурив оранжево-красные глаза, сияющие подобно двум маленьким солнцам, долго глядел на обомлевшего от страха мальчика. А затем произнёс:
- Запаситесь водой, собирайте свой скарб и уходите из моих земель. Я даю вам четыре дня.
- Почему Вы нас прогоняете? – одолев страх, тихо спросил Малик.
Дух помрачнел. Отступив от мальчонки, он недобро сощурился:
- Почему? Потому что никто вас не звал. Человеческий род пришёл в моё царство и взялся насаждать здесь свои законы, не спросив разрешения у владетеля этих земель – меня, саму пустыню.

Белый цвет – ахроматический цвет, наряду с чёрным цветом, только полностью противоположный ему. Это прекрасный цвет. Это электромагнитная волна, состоящая из всех волн цветового диапазона. Магия! Вот что я о нём думаю. Что Ньютон сотворил из пучка этого света? Исаак Ньютон – маг! Вспомните, как из пучка света и призмы у него появился целый спектр цветов. Радуга. Из белого можно получить любой цвет. Мы получаем всю красоту этого мира. Но есть ли этот цвет на самом деле?
Белый цвет. Чистый белый цвет. Его не существует. Его оттенки, да хоть какие. Идеально белого цвета нет! Белая бумага? Всегда найдется бумага белее, чем предыдущая. А самая белая из них будет грязнее снега. А снег? Когда мы идем под снегопадом? Думаете, снежинки идеально белые? Нет! Вы посмотрите на небо! Небо серое! Тогда снег не может быть белым. Он серый. Да и снег проходит свою жизнь из грязи земли, снежинки это вода. А мы же знаем о круговороте воды? Даже когда смотрим на экран, покрытый полностью цветом с кодом #FFFFFF, мы, приглядевшись, увидим синие, зеленые, красные полоски. Облом!
Можно сделать вывод, что идеальный белый цвет – это неземной, нереальный цвет. Его не существует в материальном виде или мы просто его не видим. Но мы же говорим о белоснежных вещах, ведь так? То есть он существует в нематериальном мире. Наверное, поэтому сей прекрасный цвет ассоциируется у многих с духовностью, со святыми ангелами, с нематериальным миром. Белый цвет ассоциируется с чистотой. Чистоты тоже нет в материальном мире!
Белый цвет – это полная, абсолютная свобода. Цвет летнего ветра, цвет невидимых крыльев за спиной, цвет невесомости.
Это начала чего-то нового! «Начать всё с чистого листа», а с чистого листа – это с белого листа. Это начало. Мы все начинаем свой мир с белого цвета. Чтобы мы не увидели первым в этом мире, мы, само того не понимая, видим белый цвет, белый свет.

Всё начинается с белого. Белый пояс в карате — первая ступень мастерства. Белое свадебное платье начало семьи, в котором память о нем будет таиться вечно. А так же белый символизирует мир «Белый голубь – символ мира». Белый – это что-то новое в нашем мире, хотя он существует миллиарды лет, но только сейчас мы, люди всего света смогли разглядеть этот цвет во всей его красе.
Белый цвет означает много чего во всех странах и национальностях мира. В Индии это цвет траура, поскольку это означает радость, ибо ушедший переходит к предкам. Белоснежный в странах Запада – цвет чистоты. По поверьям белая одежда защищает от дурного глаза или порчи. Белый слон — пришел к нам из древнего Сиама. Чтобы избавиться от неугодного придворного, король Сиама дарил ему большого белого слона. Стоимость прокорма животного быстро разоряла придворного, а избавиться от царского подарка было невозможно. С тех пор большое, внушительное, но бесполезное приобретение называют «белым слоном». Белый цвет мира и спокойствия. Белый это и свет. Свет можно употребить во многих смыслах: свет от лампочки, во всём свете и так далее.
Белый тон можно смешать с разными цветами. Перемешать белый цвет и черный получиться серый. Белый и красный то может получиться уйма оттенков! Например, если добавить больше белого, то получиться бледно-розовый цвет, а если красного, то темно-розовый или светло-красный. А вот что бы смешать сам белый нужно взять уже 3 оттенка! Это красный, зелёный и синий основные цвета вселенной.
Много чего можно сказать про белый цвет интересного, но что бы докопаться до самой истины нужно взять кисть и чистый лист бумаги провести множество линий. И неважно, каких цветов, зелёного, желтого, синего, фиолетового, просто нарисовать свою картину красок и почувствовать, что творится у вас в душе, ведь для каждого человека один единственный цвет означает неимоверную силу природы.

Летний лагерь «Орленок» принимал гостей. Под песни и веселый смех ребят три школьных автобуса прибыли на место. Началась суматоха, распределение по отрядам, заселение в домики. Лешка спрыгнул с подножки автобуса прихватив рюкзак с вещами. Наконец-то, после долгих уговоров Светки, родители отпустили его в лагерь. В его жгуче черных волосах играли блики летнего солнца, а голубые глаза превратились в узкие щелочки от ярких лучей.
-Хорошо бы Светка и Митяй из соседнего двора, попали в мой отряд, - думал Лешка, направляясь в сторону столовой. Вожатые обещали сегодня вкусный обед.
Каково же было его удивление, когда за столиком его отряда уже сидело двое друзей.
- Ну, где тебя носит? – протянула Светка, откинув назад свои две косички. – Вечером будет конкурс, отряд победителей пойдет в поход. Надо подготовиться.
Задание для конкурса было простым. Вожатые придумали вечер тайных подарков. Находчивые ребята, чьи подарки окажутся интересными, получат награду. Это был настоящий праздник, даже отбой перенесли на два часа позже.
В костре потрескивали сухие ветки. Дети, довольные и веселые сидели вокруг огня и ждали подведения итогов. Наконец, в середину вышел вожатый Степа и все сразу притихли.
-Первым приглашается отряд «Искра», - и он махнул Светке, подзывая к себе.
-Ууууу, - удивленно пронеслось по кругу, сидящему возле костра.
Света зажимала в руках красивую изящную розу белого цвета. Ребята переглядывались, кто-то шептался и хихикал. И, конечно же, нашелся один смельчак, который выкрикнул:
- Да это же Лешка подарил, точно. Белая - знак любви.
Раздался оглушительный смех. Щеки Лешки запылали алым цветом.
- Я, пожалуй, пойду, - засмущалась Светка и убежала в свой домик. Шуточки ребят продолжались.
Степа хлопнул в ладоши, чтобы прекратить смех. Вскоре ему на помощь пришла вожатая Марина.
- Белую розу дарят и в знак дружбы,- сказала она и все обернулись в сторону смельчака из третьего отряда. Тот только развел руками.
- А еще, белый цвет это чистота и невинность, скромность и нежность, в нем скрывается тайна, - продолжила Марина. – В древности рыцари дарили своим дамам цветы только белого цвета.
- А что за тайна?
- Тайна происхождения, - задумчиво сказала вожатая.
Марина начала свой рассказ, и летний вечер возле костра окутала легенда.

На горе Олимп, которая пряталась высоко под облаками, вот уже несколько лет шел спор. Боги никак не могли решить, в какие краски окрасить Землю. Много разных ярких цветов и оттенков послали они людям, забыв о белом. Жила в то время прекрасная Ирида и не было в мире девушки краше. Кожа цвета слоновой кости, волосы черные как смоль, глаза, словно бездна морская. Чиста и невинна была девушка как ангел. Всей душой любила она отважного воина Гектора. Правил в то время жестокий и кровожадный царь Тантал. Задумал он взять в жены одну из красавец. Но преданна и верна была Ирида своему любимому. Не принял царь отказа. Обманом заманил он девушку к себе во дворец. Страшную ложь придумал Тантал. С грозным видом поведал он Ириде о том, что Гектор – великий воин, ослушался приказа царя, брошен он в темницу и только чудо может спасти его от казни. Взволнованная Ирида вымолила у Тантала пощады, отдав за свободу Гектора свою любовь. Коварный правитель, довольный своей победой, отдал приказ о подготовке к свадьбе. А в то время шла битва под Троей, и Гектор сражался с врагом из последних сил, думая о том, что дома ждет его любимая Ирида. Поле боя быстро облетела новость о свадьбе красавицы. Всю злость выплеснул юноша на врага, но мысли о возлюбленной сделали его слабее, был сражен Гектор самим Ахиллесом. Узнав всю правду, убитая горем Ирида обратилась к Зевсу с мольбой укрыть ее и кинулась в пучину морскую со скалы. Великий громовержец услышал девушку, послал он на землю молнию и слезы Ириды в виде дождя. Слезы смыли с дворца Тантала краски, превращая все в белые и безликие тона. Боги хотели проучить людей, отобрав яркость земли. Но люди, никогда не видевшие белый цвет были восхищены. Двор стал чист и благороден, что ни одна нога не могла ступить туда, чтобы не нарушить его невинности. Это сама Ирида спустилась и окутала дворец своей нежностью и добротой, таким чувствительным белым цветом, который стал самым загадочным в природе. А на скале вскоре выросли прекрасные цветы белого цвета. Разгневанный Тантал приказал сорвать все розы, но на тонких стеблях вдруг выступили острые шипы, не подпуская к себе врага. В тех цветах жила частичка души Ириды. И только добрые искренние люди могли срывать прекрасные цветы. С тех пор на земле белый цвет стал символом чистоты, доброты, непорочности, чистой искренней любви и настоящей дружбы. Рыцари дарили возлюбленным только белые розы в знак чистых намерений, и сама Ирида оберегала их. А друзья преподносили белые цветы в знак долгой и надежной дружбы. Царь, оскорбивший богов был наказан, а Ирида, забрав все краски с дворца Тантала, превратила их в радугу.

Когда Марина закончила свой рассказ, костер почти потух. Ребята сидели затаив дыхание, и каждый думал о своем. Тут Степа по привычке хлопнул в ладоши и слегка присвистнул:
- Ну и ну, а время то уже за полночь, - удивился он. – Дети, всем отбой.
- Нам уже четырнадцать, - обиженно сказал Митька, - мы давно уже не дети.
- Я тебе сейчас поведаю легенду о том, что бывает, когда не слушаешься вожатых, - рассердился Степа.
Все дружно рассмеялись и даже сам Степа широко улыбнулся. Под бурные обсуждения вечера у костра все разбрелись по своим домикам.
Ранним утром в дверь Светки кто-то сильно барабанил.
- Вставай соня, - это был Митяй, - собирайся, наш рыцарь вчера выиграл конкурс. После обеда наш отряд идет в поход. Представляешь, с ночевкой!

Я бежал.
Бежал как никогда в жизни.
Бежал, пропуская через обессиленные надрывающиеся легкие стремительные потоки сладковатого воздуха, такого типичного для заброшенного химзавода.
Бежал, неуклюже задирая чересчур длинные эфимерные конечности, из-за которых я так переживал и нередко ловил себя на размышлениях о судорожно корчившихся костлявых водомерках, пойманных в капкан между жестокими пальчиками любознательного малыша.
Бежал и думал, каково это: находиться в мучительной близости от спасительной глади воды, но при этом давиться в крепких тисках скучающего ребенка, внезапно решившего поиграть с бедным уродливым насекомым. Висеть на крючке в парочке дюймов от свободы, но быть от нее несоизмеримо далеко…
Бежал и… боялся не успеть. Но теперь речь шла не о спасении собственной шкуры, но чего-то куда более драгоценного – моей личной спокойной гавани, которая прежде старательно укрывала меня, жалкую, уязвимую водомерку, а теперь сама нуждалась в помощи. И я должен был ее защитить.
Журчание прохладной воды слышалось где-то совсем недалеко, я все метался по облезлым индустриальным лабиринтам, не в силах найти ту единственную дверь, которая была мне нужна.
Безысходность разрасталась в моем горле удушающим спазмом.
И тут я заметил старую, давно померкшую неоновую табличку, безнадежно распластавшуюся на куче помятых картонных коробок.
А рядом находилось то, что я искал.
«ВЫХОД» - долгожданное слово ослепляющим вихрем пронеслось в распаленном мозгу, и я ринулся к нему, перепрыгивая через истекающие краской медные трубы, перемахивая скользкие масляные лужи и груды мохнатых от пыли стеклянных осколков.
Я бежал слишком быстро, на ходу выхватывая охотничий нож.
Я рывком распахнул дверь.
И чье-то маленькое теплое тельце насадило грудь на обнаженное лезвие ножа.
Эта была Алиса. Быстро стрельнув глазками в сторону торчащей рукоятки, она крепко зажмурилась, а затем резко разомкнула покрасневшие веки, будто боролась с дурным сном, наивно надеясь, что это всего лишь плод ее больного воображения и в один миг он может раствориться в сверкающей розовой дымке и больше никогда ее не побеспокоить. О, как я ее понимал!
Как до последнего надеялся, что этот отвратительный образ исчезнет без следа, когда я снова рискну посмотреть на то роковое место, откуда триумфально вынырнул кончик клинка. На то место, между сложенными крылышками лопаток, где остро-отточенное лезвие вырвалось из алых глубин таинственного человеческого организма. И где кровавые брызги рассыпались в пространство ошеломляющим фейерверком. Но этого не случилось.
Она обдала мое лицо своим горячим дыханием, поймав меня в плен прекрасных синих глаз. В них плескалось непритворное удивление, смывающее крошечные золотые блики, появившихся в глубокой синеве секундой раньше. В ее глазах заблестело мучительное понимание.
И микроскопические сверкающие рыбешки, прежде радостно выплывшие навстречу знакомому лицу из своих коралловых пещерок, мгновенно скрылись в черной глубине внезапно расширившегося зрачка.
А им на смену пришла ледяная волна разочарования, захлестнувшая меня в свои смертоносные объятия.
И в тот момент я понял - она была потеряна для меня навсегда. И не потому, что погибала от моей неверной руки, а потому, что больше не верила ни мне, ни в меня.
Моя маленькая тихая заводь засохла.
И к кому теперь ковылять никчемной отверженной водомерке?
Водомерке, которая никогда не сможет себя простить.

Ультрамарин - сразу чувствуется мощь и сила этого слова. Это холодный, морской цвет. У него много различных оттенков синего.
Приятный, успокаивающий, гармоничный цвет. Синий цвет снимает рассеянность, нервное перенапряжение. Он способен снизить давление.

Голубой цвет является символом верности, впечатлительности и привязанности. Те, кому нравится голубой цвет, предпочитают покой, стремятся к гармонии с людьми и с собой, они умеют размышлять. Любители голубого цвета долго не сидят на одном месте, им нравится путешествовать по миру. Этот цвет утешает и успокаивает. Снимает весь негатив и усталость. Также у людей, любящих голубой цвет, богатое воображение.

Есть еще один оттенок ультрамарина - фиолетовый. Этот цвет означает знание, покаяние, умеренность. Также фиолетовый цвет – это печаль, траур и горе. Этот цвет говорит о большой чувствительности и эмоциональности.

Гамма этого цвета напоминает северное сияние. Несколько оттенков ультрамарина соединяются, образовав нечто красивое и бесподобное. Зрелище волшебное, притом с такими приятными и гармоничными цветами…

В далёком Изумрудном городе, где лунный свет ярче света солнца, а с неба звёзды падают, как крохотные слёзы-бриллианты, жили существа разных видов и рас. Были среди них и злые и добрые, но каждый мечтал заполучить «счастье». Это были и простые эльфы и злые маги, это были волшебные создания, населяющие Изумрудный город.

В этом городе главным источником сил являлась пещера снов, так её называли. Волшебные существа верили, что сон – это магия, чистая магия, которой, порой, обладает не каждый. В этой пещере хранилось лишь богатство, которое было неподвластно никому, даже самому сильному магу на свете. Ярче всех блистал здесь камень – лазурит, ультрамаринового цвета, цвета моря. Местные рассказывали о нём множества легенд, но все они имели один конец: «Храбрец, который сможет заполучить камень, навеки будет счастлив» Что же это за счастье? Золото и бесконечные деньги, так считали, почти, все жители Изумрудного города. Каждый хотел заполучить себе лазурит, но ни у кого так и не получилось, отчаянные храбрецы просто исчезали, и их не видели вовек.

Никто и никогда бы не устоял пред лазуритом, пред этим насыщенно-синим ярким цветом, который, будто говорил: «Возьми меня с собой» Что же случалось с этими волшебными созданиями? Они получали, то, что хотели, обретали своё «счастье» Они навечно пропадали и оставались одни в глубинах ультрамарина, в океане. Именно это «счастье», а не наказание – вечный покой и одиночество, лишь яркий цвет ультрамарина, который не стоит никакого богатства.

Необычайно красив лес после дождя. Летний зной, сменяемый дождевой прохладой, дает глоток свежего воздуха всему живому. Листья деревьев приобретают насыщенный зеленый цвет. Легкий ветерок колышет листву, сбрасывая дождинки на землю. Лучи солнца пробиваются сквозь плотную завесу веток, наполняя светом все вокруг. Капельки дождя на мокрых травинках переливаются всеми цветами радуги, подобно сиянию изумруда. Свежая хвоя елей, словно малахит, притягивает взор своей красотой.

Дышите глубже, вдыхая сладкий запах дождя, мокрой листвы, старайтесь не пропустить хрустальные переливы во влажной дождевой тишине. Иногда кажется, что лёгких мало, чтобы надышаться этим упоительным, волшебным воздухом, этой сладостью и свежестью.

Складывается впечатление, что побывал на спектакле, поставленном самой природой.

Тьма — это отсутствие света.

Вокруг абсолютная, бездонная, девственная тьма, соседствующая со звенящей пустотой. Ни атома, ни фотона, ни любой другой частицы — мир вокруг бога является чистым холстом. Иррационально, вопреки отсутствию световых волн, которые могли бы разложиться на спектр, сам бог окрашен в серый тон.

Серый — множество всех цветов в равных концентрациях.

Бог заключён в пузырь, по объёму полностью вмещающий его. Пузырь не пускает тьму и пустоту внутрь, но и не выпускает творца наружу. Несколько раз ступнями он пытался продавить сковывающую оболочку, но раз за разом терпел неудачу. И снова подбирал ноги под себя, притягивал их к непропорционально большой голове.

Времени вокруг тоже не существует, кажется, что всё вокруг лишь фикция, существует только бог. Снаружи тепло, стенки пузыря пульсируют периодически, только сам бог почувствовать не может ничего. Не то что не умеет, просто не знает — как это. Бог не ведает ничего, кроме существования самого себя. И мира на его маленькой ладони.

Он внимательно рассматривает то, что создал. Вверх устремляются деревья, дома и птицы, внизу — цветы, реки и дороги. Цветы кивают бутонами на полёт крылатых, в ответ птицы раскрывают безмолвно клювы. Листья на деревьях шевелятся синхронно, бесшумно, с одинаковой частотой, в реках — течение мерно, с одной скоростью, несут свои воды из ниоткуда в никуда. Весь мир бога заколдован на монотонные, повторяющиеся действия. Если приглядеться, то можно заметить: такт движений совпадает с пульсацией оболочки. Даже сердце бога бьётся со всем сущим.

Мир безжизненный, пусть и наполнен имитацией жизни. В мире не существует эмоций, пусть и со стороны кажется, будто птицы чему-то завидуют цветам. Бог рассматривает свою игрушку пустым взглядом. Он не может понять, чего не хватает его созданию. Добавляет облака, но они разом начинают плыть в одну сторону.

Бог пытается создать чудо, но именно чудес у него не получается. Вселенная межвременья, межпространства. Бесцветная и неживая. Творцу не может быть грустно или больно, внутри него такая же точно пустота, как и вокруг.

Пузырь сжимается.

Бог замечает, что в его мире происходит сбой. Появляется что-то новое, то, чего он не создавал. Приглядывается: один из сотни серых цветов перестаёт быть ахроматичным. Не двигается в унисон. Он продолжает наблюдать: это неправильно, так не должно было быть в его игрушке, но испытать гнев, страх или удивление не в состоянии. Его удел — созерцание, без попыток что-то изменить.

Тот механизм, который дал сбой одному, давал свои корни в другом. Птица, подлетевшая к неправильному цветку, приобрела такое же качество. Взмыв в отчаянном пике к облакам, с верещанием разбилась о землю, распавшись на сотню искр. Цветных искр.

Игрушка осыпается изумрудными частицами. Цветные крохи оседают на деревья, покрывают поверхность воды, накрывают крыши домов. От места соприкосновения искр с объектами тянуться смарагдовые ниточки-жилки, наполняя серый мир красками.

Серый не только множество цветов в равных концентрациях, но и содержащий в себе все цвета.

Бог обнаруживает, что безжизненный доселе, его мир вдруг становится полным оттенков. Расщепляя свинцовый, изумрудный отдаёт окружающему свою цветность. Смешиваясь, в мире рождаются красный и синий, и множество полутонов. Но главенствует — зелёный, он отражается в глазах бога. Серый до последнего момента,творец понимает: игрушка передает цвета его ладони. Его руки и ноги окрашиваются в розовый, прожилки становятся голубыми, ногти — белыми.

Бога не занимают изменения в собственном теле, он во всю разглядывает малахитовые деревья, траву, цветы. Изумрудным окрасились даже воды реки. Смотрит и ждёт, что произойдёт дальше.

Ждёт?

Творец осознаёт, что испытывает ощущение. Эмоцию. Чувство. И всё это ему подарил цвет.

Ожидание — вот что охватывает без остатка бога, от пяток до кончиков пальцев. Он откуда-то знает, что должно случится что-то ещё. Что-то прекрасное, то, что даст началу чему-то новому. Игрушка уже не интересует творца. Он отрывает взгляд от ладони и смотрит вперёд.

Впереди — свет.

Оболочка рвётся, а мир — рушится, сминаемый пальцами.

Вперёд. Только вперёд.

...Женщина, рожавшая порядка шести часов, наконец слышит отчаянный крик. На её лбу видны бусинки пота, но на измученном лице — улыбка.

— Поздравляем, это мальчик. Как странно... у него зелёные глаза.

— Иешуа. Он будет Иешуа.