Медленно, очень медленно основные чувства начинают во мне просыпаться. Я понимаю, что все еще тело мое неподвижно. Но под ним что-то относительно мягкое. Я начинаю ощущать его, как если бы вода стекала по мне, проливаясь на голову. Тонкими струями оживает каждая клеточка, и вскоре я уже оказываюсь не в пустом пространстве. Еще один сгусток прорывается из груди и выталкивается наружу, едва я только решаюсь подумать о том, чтобы пошевелить рукой. Пальцы кистей рук лихорадочно сгибаются, и вскоре все мышцы моего тела начинают быстро сокращаться, словно в приступе эпилепсии. Жгучий огонь вырывается из груди, прямо из самого сердца, прожигая меня изнутри и не оставляя ничего живого. Я понимаю, что сгусток энергии исходит именно от него. Проплетаясь по венам, он поджигает их, касаясь мышц – испепеляет внутренности, и мне хочется закричать от невыносимой боли, преследующей бесконечно долгое время. Но я не могу. Я просто не в силах открыть рот, как и глаза. Что-то мешает мне сделать это и смягчить мучения. Кажется, что-то пытается таким образом вывернуть меня наизнанку, но я сама не прочь этому. Мне хочется разодрать кожу на себе и выпустить то, что уже слишком долго терзает меня, но все что я могу - это лишь сжимать кулаки и беспрестанно содрогаться в мучениях.
Еще один внезапный толчок из прожжённого сердца останавливает во мне все, даже, кажется, саму жизнь. Я резко падаю обратно на мягкую поверхность, и от удара из легких вырываются остатки воздуха. Я больше не могу его вздохнуть. Просто не получается. Кажется, что легкие больше мне не принадлежат. Они больше не могут дышать по моему желанию, так же как и сердце не может стучать, потому что мне это необходимо. В тишине, которую ничего больше не нарушает после моих стонов от боли, я не слышу и стук из собственной груди. Оно больше не бьется.
«Так наступает смерть?».
Я лежу неподвижно. От всех чувств, коими я владела, не остается ничего. Лишь острое ощущение, покалывание внутри, проносящееся по телу, которое теперь тихо угасает. Оно появляется сразу, как только огонь перестает испепелять меня. Это чувство становится его преемником, занявшим место в моем теле после него. Я больше не ощущаю себя. Меня нет. Есть лишь угасающее во мне чувство.
«Но я еще здесь».
Я знаю, что время идет всегда. Оно идет и сейчас. Но я потеряла над ним контроль. Я не знаю, сколько нахожусь здесь. Кажется, мимо проходит вечность. Но ничего не меняется. Я так же неподвижна. Я не дышу. Я не живу. Я ничего не понимаю.
«Один. Два. Три».
В глубине моих мыслей тихо идет счет секундам. Он должен был длиться бесконечно, но он прекращается. Мне казалось, что во мне не осталось ничего, но холод, сливающийся с покалыванием, на тот момент ставшим мне уже привычным, начинает, как морозец, покрывающий окна зимней ночью, распространятся по телу, замораживая каждую клеточку, превращая ее в лед, тут же тающий на глазах. Касаясь кончиков пальцев, он становится водой, которая теплыми волнами разливается по венам. Она возвращается обратно, протекает к источнику, к сердцу. Я чувствую ее прилив выше, по артерии на шее, около висков. В глазах чувствуется легкое покалывание. Оно видится искрами, вспышками на черном фоне, которые длятся всего мгновение и тут же угасают. Я ощущаю талое тепло в голове, у корней волос. Там оно словно выходит на поверхность и исчезает. В это мгновение я пробуждаюсь. Оно возвращает мне ощущения. Оно возвращает мне жизнь.
«Холодно. Холодно вокруг».
Я слышу стук. Стук сердца. Стук собственного сердца. С этим стуком легкие решаются впустить первый сгусток воздуха.
«Он холодный и сырой», - понимаю я.
Я решаюсь пошевелить одной рукой и нащупываю под собой ткань, устеленную на что-то мягкое. Это матрац. Чуть дальше что-то грубое и холодное, покрытое мелкими бугорками. Бетонный пол. На нем какие-то осколки. Они хрустят, но не как разбитое стекло, а как разбитая плитка. Пол покрыт плиткой, разбившейся со временем. Больше ничего рукой я нащупать не могу. Я открываю глаза. Передо мной темнота.
Проходит немногое количество времени, прежде чем в кромешной тьме я замечаю вспышку тусклого света и слышу вновь возникший треск.
«Свет от лампы. Она трещит».
Я поворачиваю голову в сторону и на потолке вижу свисающую лампочку, которая зажигается раз в несколько просчитанных мною секунд. Потом она гаснет, но комната все равно не наполняется темнотой полностью из-за стоящего неподалеку монитора. Он ничего не показывает. Лишь горит синий экран.

Я начинаю представлять себе это место чем-то похожим на подвал. Здесь нет света, на стенах видны оборвавшиеся обои. Воздух сырой, давно прогнивший насквозь. Набрав в руках силы, я пробую оттолкнуться от лежащего подо мной матраца и встать, но внезапная искра, проскочившая в голове, заставляет меня упасть обратно. Свет. Я вижу внезапно появившийся свет. Он появляется издалека, на дороге, быстро несется и пролетает сквозь меня. За ним темнота.
«Что это, черт возьми?»

Отдышавшись, я пробую встать снова, но руки подкашиваются, и я больно ударяюсь о холодную стену. Мне удается только сесть. С ударом искра возвращается. Холодный ветер обдувает лицо. Моментально проносится свет. Я замечаю его ранее. Это фары. Фары от красной машины.

Мои легкие начинают усиленно глотать воздух. Перед глазами возникают картины, но я не понимаю их. Я прихожу в себя и пытаюсь встать, но ноги меня не слушаются. Я еле стою. Кажется, что пол подо мной начинает съезжать, и меня качает в сторону. Делая шаг вперед, я держусь за стену, но все равно ударяюсь об нее, словно что-то толкает меня. Чужой голос. Он что-то шепчет, но я не слышу. Это лицо. Оно нависает надо мной. Губы содрогаются, глаза безнадежно открыты, и скоро из них появится слеза.

«Я не понимаю…».
Я чувствую холод, проникающий в мою спину от стен, на которые я опираюсь. Мне тяжело стоять, тяжело дышать. Эти картины, они похожи на микровоспоминания, мелькают в голове. Но я их не помню. Я медленно съезжаю по стене на пол, потому что малый сгусток сил, который я смогла найти в себе, уже давно исчерпался. Больше не осталось ничего. Впереди себя я вижу свет, стелющийся по полу тонкой линией.
«Там дверь», - поняла я. Свет за ней.

Я смотрю на желтую линию, и мои глаза застилает влага. Свет слишком ярок, и я часто моргаю. Спина горит: я оцарапала ее о стену, несмотря на то, что я была в какой-то потертой сорочке. Вместе с холодом на коже ощущается влага, и я понимаю, что это кровь. Я касаюсь головой стены. Я больше не ударяюсь, но перед глазами снова возникает силуэт мужчины. Его руки держат меня. Я их перестаю чувствовать. Он говорит что-то, но я его не слышу. Его лицо медленно смывается туманной пеленой и темнеет. Я больше его не вижу. Темнота не решается меня отпускать и возвращать обратно. Но скрип, разорвавший тишину, в которой я находилась, разрушает все картины перед глазами, и они не решаются появиться вновь. Дверь открывается, и в рассыпавшемся по сторонам свете я вижу силуэт женщины.
- Я вижу, ты пришла в себя. Отлично, - сказала она, и этот голос диким звоном прозвенел в моих ушах.

В темноте подвала, которая поглощает ее, я не вижу черт лица. Этот голос мне не знаком, но он так громко отдается в моей голове, что я морщусь от возникающей боли в ушах. Кажется, еще чуть-чуть, и огонь снова начнет полыхать во мне, и эта боль будет его источником. Мне хочется сказать, чтобы она замолчала, чтобы все прекратилось, но я боюсь даже открыть рот, потому что малейшее движение повергает меня в страх, что жжение снова вернется. Когда я разжимаю веки, я понимаю, что никто давно ничего не говорит. Вокруг меня царит молчание, и все, что я слышу, только эхом отдается от сказанных ранее слов. Силуэт женщины больше не сияет в створках двери: она упала на колени прямо передо мной и пытается взять меня за руки, которые я изо всех сил прижимаю к ушам, чтобы утихомирить кажущийся мне гул.
- Элизабет, успокойся, - произносит она, и все, что казалось слышимым, теперь слышится наяву.
Я не могу это выносить. Мое тело вновь начинает содрогаться, я мотаю головой по сторонам, но на этот раз я просто пытаюсь увернуться от боли, будто это может мне помочь.
- Нет… Нет, перестаньте, не трогайте меня, - кричу я, отчего становится еще хуже.
Странные звуки в моей голове не утихают, а с моим голосом, казавшимся мне каким-то вакуумным, они становятся еще громче и терзают меня изнутри, медленно убивая тягу бороться.
«Больно. Слишком больно».
- Элизабет! Элизабет, опусти руки, посмотри на меня!
Я чувствую влагу. Она там, где мои ладони. Там, где боль. Она теплая. Она не течет, застывает на месте. В глазах тоже влага. Я выдавливаю слезы, крепко сжимая веки. Они стекают по щекам.

«Слишком больно».
- Элизабет!
Внезапно боль смолкает, сменяется другой, которую я чувствую затылком. Она тупая и ударяет лишь раз, а потом растекается по голове, заполняя все пространство. Я открываю глаза, но ничего не вижу. Вокруг все как под пеленой. Удары повторяются, но они не такие, как первый. Они похожи на волны, с каждым новым разом слабеющие. Звуки в голове я слышу, они продолжают там находиться, но больше меня не мучают. Они словно отдалились и слышатся эхом, превращающимся в свист. Я смотрю перед собой и понимаю, что размытые контуры приобретают четкие очертания. Лицо женщины нависает надо мной, она словно пытается найти меня, словить мой взгляд, мечущийся по сторонам от невозможности остановиться на чем-то конкретном. Я больше не держусь руками за уши, они лежат на полу. Ее ладони держат меня за щеки, словно хотят пробудить ото сна.
- Моя голова… Вы ударили меня, - шепчу я чуть слышно и удивляюсь не приходящей после слов разрывающей голову боли. – Зачем?
- Ну, наконец-то! Я уж думала, дело совсем плохо, - только и говорит женщина, вставая на ноги.
- Зачем? – повторяю я.
- Ну, тебе же стало легче, правда?
Она протягивает мне руку, желая помочь встать, но я не тороплюсь протягивать свою в ответ. Почему-то мне намного легче после того, что она сделала. Но внутри рождается масса вопросов и растет недоверие ко всему, что меня окружает. И к ней.
- Кто вы? – щурясь, спрашиваю я. У меня совсем не осталось сил, и говорить получается с большим трудом.
- Это тебе предстоит узнать позже, моя милая. Пойдем, навряд ли тебе нравится в этом жутком месте, - сказала она, с брезгливостью оглядевшись вокруг.

В тишине, ничем не отличающейся от тишины подвала, я слышу свой голос. Но он какой-то чужой и мне не принадлежит. Он прорезает воздух, как лезвие прорезает плотную ткань. От его звучания на коже появляются мурашки, а в горле образуется ком. Ком, который вот-вот должен превратиться в сгусток страха.
В ответ молчание.
В воздухе витает сильный запах грозы и жасмина, немного перебивающих застарелое ощущение сырости. Я нервно перебираю пальцами ткань сорочки, но не свожу взгляда с той, что сидит напротив меня. Эта женщина настолько спокойна и сосредоточена, что я поражаюсь такому состоянию. Между нами буквально гудит напряженная тишина, голова взрывается от осознания собственной беспомощности и тысячи вопросов, ответы на которые я не могу добиться и слышу лишь эту тишину.
- Объясните мне! Кто вы такая? - спрашиваю я, но звук, раздающийся с дрожью в голосе, больше похож на крик.
Женщина внимательно смотрит мне в глаза, но её бесстрастное лицо не выражает практически ни единой эмоции.
- Элизабет, я понимаю, ты испытываешь страх и волнение, всё вокруг странно и непривычно…
- Откуда вы знаете меня? – перебиваю ее я, хватаясь за край дивана, словно боюсь приближения дикого зверя, готовящегося прыгнуть на меня. Меня раздражает непонимание, творившееся в голове. Откуда она знает мое имя?
- Выслушай меня, пожалуйста, - не меняя тона, говорит она. Я не могу успокоиться, но все же не тороплюсь перебивать, зная, что другим способом ответы мне не получить. – Мне нужно рассказать тебе многое.
Она делает паузу в своей спокойной размеренной речи, словно ожидая от меня какого-то ответного шага, и я слегка киваю. Я растеряна, я жажду правды, и странное чувство глубоко внутри подсказывает мне, что эта женщина может сказать мне то, что я хочу услышать.
- Меня зовут Кэндис. Я родная сестра твоей матери.
Последние три слова гулким, дрожащим эхом отдаются в голове снова и снова.
«Сестра твоей матери».
Острая волна паники вдруг охватывает меня. Я абсолютно ничего не знаю о своей матери, а тут неожиданно узнаю, что у неё была сестра. Внезапно страх, таившийся в комке, сменяется негодованием. Жива ли моя мать? Если нет, то почему её сестра бросила меня? Где она была все эти годы? Какого чёрта тут вообще происходит?!
- Я не верю, - говорю я с какой-то странной усмешкой на губах, и это действительно то, что первым приходит мне на ум.
- Жаль, - спокойно заключает она, продолжая смотреть мне в глаза.
Я не даю времени образоваться долгой паузе, вспышка гнева в моем сердце из-за обиды и обмана берет свое:
- Если вы моя тетя, тогда почему я ничего о вас не слышала? – я наклоняюсь вперед, словно это помогает найти ответ в ее глазах. – Черт возьми, где же вас носило всё то время, когда я считала себя одинокой брошенной сиротой, когда жила нахлебницей для человека, к которому никакого отношения и родственных связей не имела?! – я делаю секундную передышку и наблюдаю, что глаза моей молчаливой собеседницы немного расширены. - Я попала в семью Дерека Уолсингема. Может, вам покажется, что там должно житься прекрасно, но вы глубоко ошибаетесь! Поверьте, это последнее место, куда я хотела бы попасть снова.
Мой голос ещё никогда не звучал так яростно и надрывно. Боль, что таилась глубоко в моей душе, теперь со словами вырывается наружу, и она намного сильнее той, что разрывала моё тело в тёмном подвале. Всё это время, когда я была одна на целом свете, когда сдавалась, не находя в себе сил больше бороться, у меня была родная тётя. Но, видимо, она знала обо всём и оставалась равнодушной к моей судьбе. Что ж, такой правды мне хватило, я больше не собираюсь бередить старые раны и мучить своё сердце. Я резким движением пытаюсь встать с дивана, но Кэндис не позволяет мне сделать это, она подскакивает, и ее пальцы цепляются за моё запястье.

- Ты ничего не знаешь, - быстро говорит она, не отпуская меня. – Сядь, тебе некуда торопиться. Я знаю, ты считаешь меня последней тварью, но пойми, так сложились обстоятельства. Ты должна знать все знать о своём рождении. Я действительно не хотела, чтобы так получилось.
Эта фраза порождает во мне новые вопросы, она проносится в голове, как только Кэндис говорит это. Теперь я действительно хочу узнать все, я должна узнать все. Те устои, с которыми я жила все свои семнадцать лет, теперь рушатся. Кажется, вся моя жизнь была сплошной ложью.

Чуть больше месяца назад я решила закрыть сериал. Это было непростое решение, но вынужденное. Тогда я думала, что не смогу вернуться к написанию "Пепельной Розы". Теперь же я хочу сказать огромное спасибо Djennaза то, что она вселила в меня надежду и вдохновила на продолжение. Без её помощи эта глава могла не выйти. Некоторые позы сделаны мной, поза в 3-ем кадре от Djenna. Наконец-то я научилась их делать!
Возможно, могу возникнуть трудности с продолжением, ибо у меня просто сумасшедшая нагрузка в колледже. Но я постараюсь, чтобы этого не произошло. Вопросы в этот раз не буду задавать, а надеюсь на ваши мысли и догадки. Спасибо за внимание!