Патрик в молодости был очень красив и умен. Ему нравились начинающие певички и актрисы второго плана. Старлетки, если обобщить. Он любил проходить за кулисы и заговаривать зубы совсем еще глупеньким красоткам, ослепленным амбициями и его прекрасными речами. Потом они шли в мотель (иногда вдвоем, иногда втроем, а иногда и впятером) и расшатывали дешевые койки, прожигали сигаретами и без того отвратительные матрацы. Оказывается, некоторые миллионеры тоже любят почувствовать себя какими-нибудь дальнобойщиками или моряками, вернувшимися из дальнего плавания.

Но одна старлетка украла сердце Патрика Маклестера. "Да чтобы я бегал за женщинами?! Да никогда в жизни, Сэм!" - мужчина метался по офису из угла в угол, эмоционально общаясь с лучшим другом в форме гневного и чувственного монолога. Другу оставалось лишь вздыхать, раскинувшись на стуле. Он-то знал, что Патрик сам же через неделю – две предложит закатить грандиозную свадьбу этой девушке. И знал, что она не откажет (а кто откажет миллионеру?).

Так и случилось. Ровно через неделю Патрик влетел в офис с радостным криком: «Женюсь! На самой красивой женщине в мире женюсь!»

Ну, про красоту он не соврал. Маргарет Смит действительно была очень красивой и талантливой актрисой. Ей хватило шарма принцессы, грации пантеры, глубоких голубых глаз и шикарных алых губ, чтобы очаровать настоящего светского (или мотельного…) льва. Но она не сразу дала согласие на владение Патриком ее руки и сердца. Поскольку подруг у нее не было, а были только жалкие завистницы и подражательницы, ей пришлось самой взвешивать все «за» и «против». Королевское богатство, достойная внешность и сильные крепкие руки перевесили символическую чашу весов, на которой располагались аргументы «за». На другой же чаше был смысл жизни будущего избранника: другие женщины. Чужие женщины, которыми он хотел владеть ровно одну ночь. Но миллионы могут послужить очень плотной повязкой для глаз, сквозь которую частые измены кажутся просто темнотой, не более.

Роскошная церемония проходила на заднем дворе дома Патрика, где собрались все сливки «Солнечной стороны». И вот, наконец, мисс Смит стала миссис Маклестер.

И жили они долго. И почти счастливо. По крайней мере, их можно было назвать среднестатистической семьей знаменитостей: «любящая» жена, считающая и пересчитывающая снова и снова зеленые хрустящие купюры с президентами, и муж, карман, изменяющий своей «любящей» жене. Позже они обзавелись двумя замечательными детьми – Джейком, который пошел в отца в плане бурной сексуальной жизни, и Лилит, которая, кажется, не пошла ни в кого, ведь не было в ней ни бескрайней похоти и страстного желания, ни меркантильности, присущей ее матери.

Но эта история достойна большего формата, нежели сей скромный пролог.

Джейка, своего первенца, Маргарет родила в тридцать лет. Она наслаждалась жизнью, ходила на разные вечеринки в самые модные клубы, флиртовала с мальчиками помладше, однако дальше рюмки коктейля дела не доходило. Но все это закончилось, когда у девушки, которая в душе еще была той самой красавицей-старлеткой с глубокими голубыми глазами, шикарными алыми губами, шармом принцессы и грацией пантеры, со скоростью света начал расти живот. Беременность проходила очень тяжело больше в моральном плане, нежели в физическом. У Маргарет была самая настоящая депрессия, ведь рождение ребенка должно было ознаменовать уход от жизни в свое удовольствие к жизни в удовольствие ребенка. Но, вопреки наигранным опасениям мужа, родился крепкий малыш, которого прямо в роддоме нарекли Джейком. "Джейк Патрик Маклестер, да поглядите-ка, какие причендалы вы отрастили себе в утробе!" - усмехнулся Патрик, отец. Он, к слову, ни разу даже не погладил живот своей беременной женушки. Он спал со стройными певичками и актрисами второго плана, как и всегда (их-то не разнесло до слоновьих размеров), пока Маргарет плакала ночами и еле сдерживалась, чтобы не наглотаться седативных пилюль.

Джейк рос активным ребенком. У него всегда были приятели, с которыми он играл в домике на дереве. И, по подозрениям матери, в подростковом возрасте он с теми же приятелями дымил травой в том же домике на дереве. Но Маргарет ничего не говорила сыну по поводу его "увлечений", ведь понимала, что из поучительного разговора с матерью он не вынесет ничего путного. Абсолютно. Или даже обозлится на нее, станет дымить в десять раз сильнее, сожжет дом, а вместе с ним и мать, и отца, и самое ценное - деньги...

Что еще можно сказать о Джейке? Ах, да, он же бабник! Заядлый бабник. Такой бабник, что можно считать всех цыпочек, которых он склеил смазливой мордашкой и аккуратными мышцами (он находил время сходить в спортивный зал между курением травы, послеобеденным сном, и... курением, опять), пачками. Первая пачка на утро, вторая на обед, третья на ужин. Пач-ка-ми: Маргарет даже хотела начать считать всех любовниц сына, которых он приводил в дом, однако она, к тому времени уже женщина бальзаковского возраста, сбилась со счета на тридцатой с хвостиком.

Патрик не принимал практически никакого участия в воспитании. Но одного отрицать нельзя - сын пошел в отца в плане выбора девушек: ему тоже нравились глуповатые, но до слащавости симпатичные хлопательницы широкими глазами. Только вот разве этого достаточно? Разве отец не должен много времени уделять сыну? Может, если бы мистер Маклестер-старший проводил беспечные летние деньки в компании сына в гараже, ремонтируя ретро-автомобиль, вникая посредством разговора в подростковые проблемы, то Джейк не шел бы после школы "пыхтеть" и потеть в ненадежном кругу, а обратился бы к человеку, который по установленному шаблону должен быть самым любимым и близким? К сожалению, этого уже не узнать, ведь дни беспечной юности уплыли вдаль на корабле разбитых надежд и неоправданных иллюзий. Да и приятелей не осталось. Остались только бесконечные старлетки, отец-миллионер, мать, которой все равно, и младшая сестра, убивающаяся из-за какого-то парня с нижней улицы.

Кстати, о сестре.

Лилит на четыре года младше Джейка. Если первенец вышел совершенно случайно, то Лилит, второго ребенка, Маргарет и Патрик планировали. То ли миссис Маклестер уже прошла самостоятельно испытание беременностью, то ли это было по причине, описанной в предыдущем предложении, но малышку Маклестер носили в животике очень нежно и трепетно. Если у Маргарет где-то хоть чуть-чуть кольнуло - к врачу; если Маргарет не может пописать - к врачу; если Маргарет чувствует толчки - к врачу. И вот, наконец, через девять месяцев и два дня на свет появилось милейшее сероглазое создание. "Лилит Маклестер, и тебя вырастим", - сказала Маргарет, когда ей принесли подержать ребенка. Муж не явился. Кажется, в ту ночь он развлекался с дочерью какого-то нефтяного магната.

Братец Джейк (тогда еще четырехлетний пухлый карапуз в джинсовом комбинезоне с яркими пуговками) никак не хотел свыкаться с мыслью, что теперь он - не единственный ребенок в семье. Во время беременности своей мамы он строил коварные планы по преждевременному извлечению малыша на свет. Так, ему однажды сильно влетело за натертую мылом ванну.

Но вскоре мальчик свыкся. И на десятилетие он даже подарил своей сестре велосипед (для этого, правда, пришлось украсть пару баксов из отцовского бумажника). Лилит оценила такой неожиданный сюрприз и чмокнула братишку в щеку. Тот, конечно, демонстративно вытер щеку рукавом толстовки и попросил сестру больше никогда в жизни так не делать. Она и не делала.

* * * * *

Сейчас, впрочем, ничего не изменилось. Маргарет, лихорадочно закрашивающая свою седину раз в месяц, все еще ухаживает за садом; Патрик все еще запирается с бумагами в своем кабинете днем, а по ночам гуляет по мотелям; Джейк бьет баклуши дома; а Лилит пытается устроить свою личную жизнь.

У нее есть на примете один парень, который умеет держать дистанцию. То есть Лилит питает к нему возвышенные чувства, а он не может позволить ей целовать свои в меру влажные губы, пока сам не полюбит ее всем сердцем. Ну или этот ублюдок просто набивает себе цену (а если это так, то Джейк с особой радостью набьет ему морду).

Одним вечером он сам пришел к Лилит. Девушка как раз собиралась искупаться в бассейне, однако визит возлюбленного помешал этим планам.

- Стив? Что ты тут делаешь так поздно? - она действительно не ожидала его увидеть. Хотела, всем сердцем хотела, но не ожидала.

- Знаешь, я хотел купить тебе цветы. Краси-и-и-вые. Такие же красивые, как ты, - Стив взял Лилит за руки. Та недоумевала. Хотела этого всем сердцем, но недоумевала.

- Зачем цветы?

- До меня тут дошло, что я тебя люблю. Всем сердцем люблю, Лилит. Вот так вот: поздним вечером. Я несся к тебе через все побережье. Только чтобы сказать. Только чтобы увидеть мою красавицу в потрясающем пурпурном свете. Тебя, Лилит. Я. Люблю. Тебя.

Девушка не успела ничего ответить, потому что Стив жарко впился в ее губы, провел руками по ее голой спинке, покрывшейся мелкими-мелкими мурашками, по роскошным каштановым волосам, легонько коснулся груди. И, в конце концов, локализовал свои запястья на пояснице Лилит. Девушка, в свою очередь, гладила шею Стива. Шею, о которой так давно мечтала. Поцелуй, ожидание которого прожигал девушку изнутри.



- А ты меня любишь, Лилит? - парень прервал ласки. Он знал, что девушка без ума от нее, но ни за что не стал бы пользоваться своим положением. Стив - романтик, как ни крути.

- Больше всего на свете, милый. Я очень долго ждала этого. Уже отчаялась, пыталась сама сделать первый шаг. Ты бы оценил?

- Я? Не знаю. Я бы был смущен, наверное.

- Почему это?

- Ну я же готовил восхитительную речь и хотел купить цветы.

Эта фраза рассмешила Лилит, у которой от счастья на глазах выступили прозрачные, словно кристальные, слезы. Стив подтер пальцем слезу с лица девушки и еще раз поцеловал ее в губы. Менее страстно, более нежно. "Мне пора. Я завтра приду, любимая", - парень обнял возлюбленную. Лилит закусила губу и, шатаясь, пошла в сторону задней входной двери. Горел свет - домашние собираются ужинать. Все будет по шаблону: Симона, повар-служанка, как обычно, сготовит вкуснейших лобстеров; Маргарет сядет напротив Патрика и будет прожигать его взглядом (ей нечего терять, ведь муж уже далеко не в той прекрасной форме, как в день их знакомства, а это значит, что никому он не нужен, кроме меркантильной жены, которая, хоть и с неким напрягом, сможет о нем позаботиться); Джейк либо приведет очередную пустышку и будет развлекаться с ней в своей комнате, либо тоже сядет и будет есть этих проклятых лобстеров.

А Лилит было не до еды, ведь только что исполнилась одна из ее заветных мечта. Она просто стояла возле двери и думала о любви до гроба, любви всем сердцем.



"Никто и не заметит, если я не приду ужинать", - подумала она. На лице ее показалась некая светлая грусть и тоска, причина которой неизвестна была даже самой Лилит.



- Эй, сестрица! - стеклянная дверь приоткрылась, и оттуда выглянул смеющийся Джейк. - Чего лобстеров есть не идешь?

- Да не хочется что-то.

- А, ну хорошо. Передам, что ты не появишься, - только Джейк собрался убрать голову внутрь и закрыть дверь, как Лилит окликнула его: "Постой!"

- Да?

- У меня к тебе есть разговор. Эх, возможно, что ты - не тот человек, с которым мне бы хотелось обсуждать свои чувства, но...

- Но? - Джейк полностью вышел на улицу. Свежий воздух ударил в его ноздри.

- Но не к матери же мне идти. И, тем более, не к отцу.

- Сходила бы к Симоне.

- Все тебе шутки, Джейк. А я ведь серьезно. Вот ты любил когда-нибудь кого-нибудь всем сердцем?

Братец Джейк задумался. Очевидно же, что нет. И Лилит это понимала. Вопрос был задан, скорее, лишь для того, чтобы начать разговор издалека. Но Джейк все равно задумался и стал копаться в воспоминаниях: "Моника? Нет. Стефани? Ну не-е-е-т. Может, Кейт? Не-а".



- Нет, наверное. Именно всем сердцем не любил.

- А вообще - любил?

И опять он задумался.

- Знаешь, в чем твоя проблема, Лилит?

- В чем же?

- Ты слишком большое значение придаешь любви.

- А можно иначе?! - Лилит всерьез удивилась словам брата. "Да ему все равно не понять, он в койку валит все, что шевелится".

- А как же! Если ты по каждому парню будешь убиваться, как по этому... Как там его...

- Стиву?

- Бинго! Десять очков! Так вот, о чем это я. Ах, да. Если ты будешь по каждому парню так убиваться, то помрешь старой и никому не нужной девой. Не тот век, сестренка. Не тот век.

- Мы только что целовались.

- Ого, да Барби и Кен ожили? Не дурно, не дурно. И как оно тебе?

- По твоему, я ни разу не целовалась с парнями прежде?

- Ну этот поцелуй должен был быть особенным. С "любимым" же, - на слове "любимом" Джейк пальцами показал кавычки и скривил лицо в ухмылке.

- Да, ты прав. У меня было такое чувство, что сердце на мгновение замерло, а потом снова начало стучать, только в бешеном ритме, как никогда! Я чувствовала его руки, его шелковистые волосы. Будто я попала в рай...

Тут Джейку надоели смазливые речи своей сестры, и он, дабы разрядить слишком сопливую обстановку из женских бульварных романов, подхватил девушку.

- Э-э-эй!!! Ты чего делаешь?! - Лилит сначала не знала, как реагировать, но шустрые пальчики, которые с неистовой силой начали щекотать девичьи бока, прояснили ситуацию и отрезвили девушку, опьяненную любовным эликсиром. - Да что же ты? Поста-а-авь!

Она хохотала. "Сейчас ты окажешься в настоящем раю!" - Джейк поднял хохочущую сестру, и...







- Поздравляю, ты в Атлантиде. Пока! - Джейк рассмеялся и зашел в дом. А Лилит так и осталась буйком качаться в воде, раздумывая над словами брата: вдруг она действительно слишком большое значение придает любви? Вдруг она и правда умрет старой девой?..

---

- Да, ты прав. Я думала, что ты это знал.

- Я знал, - вздохнул Патрик. - И я подумал. Знаешь, Маргарет, я решился на очень рискованный шаг.

Кажется, в мозге женщины что-то лопнуло и все поплыло перед глазами: "Ну точно выставит..."

- На какой же?



- Я решил оставить тебе дом. А сам уеду жить в Париж. Как тебе предложение?

"Что?!" - Маргарет была в недоумении.

- Что?! - повторила она теперь вслух.

- Ты не ослышалась. Я оставлю тебе дом, включу тебя в наследство. Но тебе больше не придется терпеть меня в доме - я переезжаю. Далеко. Очень далеко.

- И в чем подвох, милый?

- Мы должны развестись. Понимаешь ли, мне надоело жить в браке. Надоело это клише, этот штамп.

- Так говоришь, как будто хранил верность.

- Ты согласна? Согласна развестись?

"С первого дня совместной жизни, малыш. С самого первого дня, идиот", - жена (бывшая теперь, скорее всего) вздохнула - тут было больше актерской игры, нежели проявления искренних чувств.

- Ну что же. Развод, так развод. Будь по твоему.

Маргарет встала, усмехнулась и вышла из столовой.



Итак, мы познакомились ближе с семьей Маклестер. Можем сделать вывод, что семейные узы связывают лишь Лилит и Джейка. Истинные семейные узы, разумеется.

Но в роскошном особняке семьи миллионеров живет еще один колоритный персонаж. Кухонная темная лошадка в потрясающем небесно-голубом одеянии. Этого "ангела лобстеров" зовут Симона. Во всех смыслах шикарная женщина: темнокожая, фигуристая мадам с большим аппетитным бампером, которая и на лицо вышла недурно. Вот такая она, Симона Гарденс.

В тот вечер она, несмотря на данный ей выходной, на кухне мыла посуду. Мимо нее прошлась Маргарет, радостно воскликнув: "Симона, завтра у тебя тоже выходной!" Однако ей этот выходной не сдался. Ведь Симона, шикарная женщина, тоже была не дурехой: ей также была присуща жутчайшая меркантильность. Поэтому-то она и работала сверх своих положенных часов.



Патрик иногда заигрывал с ней, но не без опаски. Ему Симона казалась ненадежной хранительницей тайн, ведь в профсоюзе горничных есть установка: сплетничать с другими горничными о том, как они резвятся с престарелыми хозяевами домов, в которых работают, за спиной их престарелых иссохших жен. Однако в этот вечер он подошел к ней со спины, предварительно радостно наблюдая за ней из-за дверного косяка (а поводы для радости были).



- Симона, - зашел старый ловелас на кухню. - Все трудишься, пчелка?

- Ох, добрый вечер, мистер Маклестер. Я домою посуду и пойду.

- Но ведь на улице ночь. Ты никуда одна не пойдешь. Но у тебя есть выбор, - Патрик приблизился к ней. - Я могу подвезти тебя до дома на машине, или ты можешь остаться и переночевать в нашем гостевом домике.

Он подошел уже всплотную. Старый развратник.

"Есть же порох в пороховницах, покататься он меня зовет. В домик ведь еще приглашает!" - наивно улыбалась Симона.

- Ну ночевать я не останусь, мне нужно кормить кота. А вот от поездки с интересным мужчиной я не откажусь, - женщина, флиртуя, подмигнула старику.



- Ты сексуальна, Симона.

- Вы тоже до неприличия сексуален, мистер Маклестер, - она прижалась к груди миллионера.

- Ну-ну, Симона. В интимной обстановке ты можешь называть меня Патриком, - мужчина начал поглаживать ее волосы, собранные в пучок. Лишь только несколько прядей выбилось из аккуратной прически.

- Я сейчас соберу свои вещи и выйду на улицу.

- Буду ждать тебя в машине, сладкая моя.

И куда же этот старик снова вляпался?.. Выживает ли он из ума? Понимает ли, что Симона так же хитра, как и Маргарет? В любом случае, ведет он себя как какой-то сопливый подросток, который пытается казаться крутым среди своих сверстников, готовых в любую секунду запрыгнуть на очередную "цыпочку". А Симона-то и рада. Она-то уже, небось, пораскинула мозгами, как будет тратить деньги с кредитки Патрика, пока собирала вещи и переодевалась в повседневную одежду.

---

А сейчас, дорогой читатель, ответь-ка на пару вопросов, которые очень интересуют автора сия опуса. Если у тебя есть время и желание, конечно.

Какой из персонажей вам пока симпатизирует больше всего?

Считаете ли вы Патрика таким же старым ловеласом, каким я показала его в эпизоде?

А как вы относитесь к миссис Маклестер, Маргарет?

Получится ли что-нибудь у Патрика с Симоной? Как вы думаете?

Стрелки настенных часов лениво переваливали за полночь. В огромном особняке четы Маклестеров царила гробовая тишина, разбавляемая лишь тихим-тихим ходом тех самых настенных часов. Патрик решил составить компанию своей очередной спутнице, довезти ее до дома, а там уже время решит, что будет с ними дальше. Симона была горячей и совсем неглупой женщиной. Женщиной в теле. Видимо, теперь Патрик нашел для себя иной типаж любовниц.

А Маргарет весь вечер бесшумно рассматривала свое морщинистое лицо в зеркале в ванной комнате. Она расстраивалась каждый раз, когда начинала копаться в себе, вспоминая былую красоту, славу, обаяние. Вспоминала, как сводила мужчин с ума своим кокетливым взглядом и сочными алыми губами.

Что стало с ней теперь? Где былой шарм? Где былая грация?



Женщина поморщилась: «Кажется, теперь я понимаю, почему он потребовал развода. Черт, как же я смогла упустить ту грань между беспечной молодостью и уродливой… старостью».

Она тяжело вздохнула, поправила выбившуюся прядку волос и смыла тяжелый макияж.



Взяла маленькую коробочку в форме сердца рядом с раковиной, достала из нее сладкую седативную пилюлю, обильно запила водой, набранной в стеклянный стакан. «Спокойной ночи, Маргарет».



Как только голова ее коснулась подушки, женщина сразу же погрузилась в крепкий сон, переплетающийся с воспоминаниями: радостными, горькими, болезненными, страшными. Маргарет хотела забыть довольно много фактов из своей насыщенной биографии. Но, к сожалению, они тревожили ее обрывочно во снах. Она была уязвима перед своими мыслями и чувствами в царстве Морфея…