чего только не сделаешь ради сестры) однако и тут Эвелин повела себя довольно-таки легкомысленно, она положилась на свои чувства и ощущения, не сумев обуздать их, и получила за свою строптивость от Ральфа по полной программе. И всё, от части, потому что Ну не создана она была для хитрых интриг, незамысловатость и простота своих твердых взглядов приучили её всегда идти к своим целям напрямик, не обходя и не хитря. Да впрочем не факт, что поведя себя другим образом, она бы многое выиграла.

хорошо подметила)

Нет, он всё-таки не только поигрался, но и взял её силой. Точно открывала ссылку 18+?) Впрочем, прямым текстом там не сказано, но намеки были)

Верно, в любом случае он показал ей свое место и с первой ночи обозначил свою позицию мол, носиться с тобой не буду, всё будет так как я сказал, вне зависимости от того, хочешь ты этого или нет) Вынесет с этого жесткого урока Эвелин что-то или нет узнаем позже.

О да, он тот еще чертяка)

Вопрос получился даже риторическим, от вас ничего не утаишь)

Она снова прикрыла глаза и страдальчески вздохнула, воздерживаясь от того, чтобы не заплакать. Эвелин не могла поверить, что весь этот ужас происходит с ней. Ощущение, словно кто-то взял и выжал ей раскаленным железом всё в душе и бросил умирать в одиночестве среди палящей пустыни, которая с каждой секундой испаряет всё больше сил.
Её мир поблек и стал ей заключением. Наступило время, когда Эвелин должна была смириться с реальностью и либо пережить всё, либо угаснуть от тоски и сдаться.
Она чувствовала себя на редкость ужасно: кружилась голова, тело затекло и пронизывало ноющей болью после тяжёлой ночи, а в сердце поселилась болезненная пустота.
Эвелин привстала и оглянулась по-лучше: комната была прибрана, постель, испачканная первой кровью, была заменена на новую, а на кровати лежало легкое платье, в которое Эвелин поспешила скорее облачиться. Очевидно, слуги Ральфа наловчились делать работу по дому быстро и бесшумно, не тревожа благословенный покой хозяина. Эвелин до последнего не хотела выходить из комнаты, но горло слиплось от жажды и жутко хотелось пить. Немного покачиваясь, Эвелин с трудом спустилась по лихо закручивающейся винтовой лестнице. Она никак не могла выкинуть из головы Ральфа.
Изверг. Мерзавец. Тиран. Зверь. Одно воспоминание о нем вызывало дрожь от ужаса и ненависти, и Эвелин понимала, что станет только хуже, когда она вновь увидит его лицо с резкими и безжалостными чертами, противную холодную улыбку и вальяжные движения. И тут, словно назло, внизу её уже поджидал он.

Ральф, удивительно бодрый и свежий на вид, отвесил наигранно благородный кивок и подошел к своей жене. Он провел рукой по её плечу, задумчиво вглядываясь ей в глаза, потом улыбаясь, приподнял за подбородок. Не без удовольствия он почувствовал, что Эвелин сковывает страх. Теперь Ральф мог насладиться своим превосходством сполна. Глядя в её глаза, которые потускнели и будто приобрели обычный светло-карий цвет, он понимал, что одержал победу. Он сломал её.
- Доброе утро, миссис Кинг, - её новую фамилию он специально выделил веским тоном, ядовито улыбаясь. - Как ты себя чувствуешь, дорогуша? Признаюсь честно, ты меня приятно удивила. Я, конечно, подозревал, что ты чиста, потому как вчера, едва мы зашли в спальню, ты таращилась на меня глазами испуганного щенка, однако я всё равно сомневался, что с таким буйным характером ты смогла сберечь свою честь. Что ж, я не ошибся в тебе.
- Зачем ты делаешь это?! – глухо прохрипела Эвелин, холодно уставившись на своего супруга. Руки её, ровно как и всё тело, пронизало незаметной дрожью. Видеть его – значить воскресать всё истязания, вспоминать всё и чувствовать заново. Ей не хотелось более слушать ничего о сегодняшней ночи, как и терпеть тщательно замаскированные издевки.
– Ты получил что хотел. Оставь меня в покое.

Ральф усмехнулся и прибрал свои руки за спину.
- Для таких как мы в этом мире нет места для покоя. Да и покой вовсе не то, чего хочет твоя душа. Признай это.
- Ты ошибаешься. Теперь это всё, чего мне хочется.
Эвелин говорила сдержанно и холодно, ограничиваясь несколькими фразами и презренными взглядами. Ей хотелось высказать всё, что она думала о нем в тот момент, но невидимый живущий с недавних пор страх останавливал её.
- Ах, вижу от твоей прежней дерзости не осталось и следа!

Ну же, Эвелин, где твой пыл? Где горячий взгляд? А мне ведь это нравилось! – Ральф издевательски улыбался. Он был похож на кота, играющего со своей жертвой. Он ходил вокруг Эвелин, самодовольно улыбаясь и молча вспоминая о чем-то.
- Что же, Эвелин, у меня есть дела, требующие безотлагательного присутствия. Оставляю тебя на хозяйстве. Я думаю, мой урок ты усвоила, поэтому настоятельно рекомендую не совершать глупостей в мое отсутствие.
Улыбнувшись напоследок, Ральф осчастливил свою супругу своим уходом, однако это не избавило Эвелин от того омерзения, который она испытывала всё утро. Её тело до сих пор помнило каждое прикосновение, грубое и жестокое, от чего первым делом она распорядилась наточить теплую ванну.
Наступил жаркий обед с изысканными блюдами, которые подавали слуги Ральфа. Хозяин усадьбы уехал по своим делам, пообещав, что к вечеру непременно явится, а Эвелин осталась томиться в четырех стенах. На входе стояли нанятые люди, а вокруг шныряли слуги, незримо наблюдающие за каждым движением и поступком. Теперь Эвелин жила в зловещем ожидании очередного ужаса. На любезно предоставленный ей обед она тактично отказалась и даже заверения кухарки, что «её госпоже нужно поесть» не убедили её. В горло не лез даже маленький кусочек пищи.
Когда Эвелин, едва сдерживая себя, подымалась в спальню, чтобы втайне ото всех выпустить наружу всю боль рыданиями, она заметила, как вслед робко поплелась служанка. Мисти, чернокожая служанка, юркнула за ней вместе в комнату и протянула письмо.

Её лицо затравленного зверя выражало искреннюю женскую солидарность. Из слуг, как заметила Эвелин, она была самой боязливой и неопытной. Возможно, подумалось Эвелин, однажды она пару раз ошиблась и получила от хозяина знатную трепку.
- Миссис Кинг, это письмо адресовано вам, - новая фамилия неприятно резала слух, но из вежливости Эвелин сдерживала свое отвращение, - Прошу не говорить господину о том, что я отдала его вам, предварительно не оповестив его, - Мисти потупила взгляд, перебирая юбку своего платья. Эвелин удивленно взглянула на девушку, у которой, несмотря ни на что, хватило храбрости перечить воле своего хозяина, и взяла протянутое письмо.
- Мисти, почему вы ведете себя так, будто боитесь меня? Обещаю, я не расскажу мистеру Кингу о вашем поступке! Спасибо вам. Если бы я могла как-то отблагодарить…
- Что вы, миссис, не стоит!
- Мисти, - в голосе Эвелин звучала жалость. Жалость к себе, к этой бедной юной рабыне, к жизни всех людей, которые стали заложниками обстоятельств судьбы. – Ральф плохо обращается с вами? Скажите мне, Мисти! Он избивает вас, верно?

- Лишь если мы провинимся, госпожа, - как обычно глядя в пол, покорно ответила Мисти.
«Разумеется, она не скажет всей правды и не станет обвинять своего господина. С самого детства рабам внушают страх и почтение к своим хозяевам, а эта девушка, судя по цвету кожи, не просто прислуга, но и рабыня.»
- Он дурно с вами поступал, Мисти? Я имею в виду, заставлял делать постыдные вещи? – жалость к этой девушке временно притупила свою собственную боль. Теперь, зная всю сущность Ральфа, Эвелин только могла воображать себе на что он способен по отношению к своим рабам и слугам.
Кажется, от этого вопроса затравленности во взгляде рабыни стало еще больше.
- Госпожа, хозяин всегда обходился со мной справедливо, - фраза с уст Мисти прозвучала так заучено и четко, словно она повторяла её перед сном неделю подряд. Однако непроницаемое, отработанное годами послушание, очевидно, стало понемногу таять под напором чужого сострадания. – Это было лишь пару раз. Тогда мистер Кинг был очень пьян, и я думаю, он не совсем отдавал себя отчета в том, что делал.
Лицо Эвелин посуровело: ненависть к этому грязному животному вскипала в её сердце всё больше и больше. Боже, да чего же он противен! Разве опьянение может служить оправданием таким вещам?
Внезапно Мисти заглянула Эвелин в глаза и преисполненным предупреждения тоном воскликнула:
- Госпожа, опасайтесь его, когда он пьян и разозлен! Лучше не перечьте ему! – а затем, словно испуганная собственным заявлением, рабыня поклонилась и тихо исчезла за дверями.
«Слишком поздно,» - хотелось крикнуть в ответ, и взглянув на злосчастное ложе, Эвелин не выдержала и расплакалась навзрыд, злобно закинув письмо своей горячо любимой сестры в дальний угол комнаты как первое, что попалось под горячую руку человека, не отдающего себе отчета в том, что он делает.
Она не знала, как себя утешить, как оборвать эту ужасную судьбу, уготованную ей Ральфом.

Остановить эти горькие слезы страдания нельзя было ничем. Лишь когда голова разболелась, а глаза распухли от слез, она стала ругаться и бить хрустальные вазы, комкать заботливо поставленный слугой букет алых роз и крошить всё вокруг в надежде облегчить своё душевное потрясение. Но ничего из этого, - ни слезы, ни истерики, - не смогли помочь.
Когда вечером пришел Ральф, как обычно с легким пьяным отблеском в глазах, и застал её уязвимую и страдающую, он улыбнулся как садист, судя по всему, даже не думая о том, чтобы пощадить Эвелин. Единственный вопрос, который он задал, был:
- Как пожелаешь, милая: добровольно или снова насильно?
Эвелин начинала чувствовать себя чем-то вроде живой куклы, потребляемой вещи, на чьи чувства просто не обращают внимание. Она поняла, что слишком слаба и слишком беспомощна. Слишком сломлена чтобы противостоять. Всё итак было потеряно и растоптано, поэтому она вняла совету своего разума и решила не противостоять. Но перед тем как кивнуть головой, она потянулась к осколку стекла разбитой вазы на комоде и до крови сжала его в своей ладони.

Заметив это, Ральф внезапно изменился и как будто немного протрезвел. Злость исказила его лицо, и он, сильно перехватив руку Эвелин, прежде чем она успела что-либо предпринять, выбил осколок стекла из ладони. И хотя по её отстраненному пугающему взгляду было совершенно неясно кому она хотела перерезать горло: себе или Ральфу, но последнего это на редкость взбесило.
- Что ты творишь, дура?! – он замахнулся и дал ей пощечину.

– Выбрось эти мысли из своей головы навсегда, ясно?!
Его взгляд был действительно страшащим. Сама же Эвелин находилась в каком-то тумане. Приложив руку к пылающей щеке, она презренно смотрела на него и по-прежнему молчала. Казалось, будто пережитые за этот день бесконечные истерики и стрессы начинали пагубно влиять на её рассудок.
Её истинные повадки и привычки растворились и временно умерли, сделав её чем-то совершенно другим от того человека, кем она была. Ральф не мог этого не заметить. По крайней мере, он сам ощутил, что переигрывает. В глубине души его немного пугало это: ему нужна здоровая жена, а не полу умный овощ, черт возьми! От такой перспективы он словно содрогнулся и злостно пнув злополучный осколок стекла, отправился к двери. Уже стоя у входа, он громко крикнул, призывая Мисти. Служанка явилась по первому зову.
- Да, господин? – в её голосе слышалось сильное волнение.
- Уберись тут. И позаботься, чтобы миссис Кинг привела себя в порядок. С таким бледным лицом и мешками под глазами только детей пугать.
Явно разочарованный сегодняшним вечером, Ральф кинул на Эвелин властный взгляд, означающий нечто вроде «Не расслабляйся» и направился в свой рабочий кабинет, где провел остаток вечера и по всей видимости ночь. Судя по громкому шелесту бумаг и сосредоточенному молчанию, прерываемому лишь приказами принести «чего-нибудь покрепче» он провел время с явной пользой.
Сама же Эвелин находилась в легком ступоре. Прокручивая в своей голове время назад, она сама не понимала для чего именно она схватилась за осколок вазы. Точнее, кому именно он был предназначен? Эвелин чувствовала, что она на волосинке от пропасти, с которой уже не выбираются. Было так странно ощущать внутри пустоту.
Мисти заботливо перевязала порез.

К счастью, он был совсем небольшим и обещал зажить очень скоро.
- Вам нужен отдых, госпожа. Вы должны выспаться. Новый день придаст свежесть вашим мыслям.
- Я знаю, Мисти. Спасибо, - «Она права. Со мной твориться что-то невообразимое…Нужно отдохнуть. Надеюсь, этот мерзавец больше не зайдет.»
Эвелин чувствовала слабость по совместительству с легким головокружением и головной болью. Самочувствие было настолько отвратительным, что пришлось прилечь, дабы прибегнуть к единственному доступному ей способу убежать от реальности – попытаться предаться сну. Но, как оказалось, если хорошенько выплакаться, то сон не заставит себя долго ждать.

Однако сон был беспокойным. В конце концов Эвелин проснулась посреди ночи и заметив, что легла спать в повседневном наряде, разделась до ночной рубашки. Немного побродив по террасе и разглядывая звездное небо, она снова улеглась в постель, укутавшись в простыню. Вот только на этот раз Эвелин долго не могла заснуть и постоянно ворочалась. Ночная бессонница навевала много неприятных мыслей, которые ей удалось побороть лишь под рассвет.

На следующий день Эвелин накрыла апатия. И хотя Мисти оказалась права – некая свежесть пришла в её разум вместе с новым днем, но легче от этого отнюдь не стало. Изменения в её поведении было трудно не заметить: теперь она была совсем другой, чем та задорная и горячая норовистая девчушка, которой была неделю назад.
Это был период, когда она осмысливала весь ужас, который пережила, и временно замкнулась в себе. Это всегда неизменно происходит, когда человека лишают гордости, чувство собственного достоинства и надежды на светлое будущее. Ни одной слезы не упало больше с её щек, но боль, которая жгла сердце, была невыносимой – слишком тяжелое бремя упало на хрупкие плечи юной Эвелин. Впечатлительному, эгоистичному и норовистому ребенку в её душе сломали психику и превратили в затравленного и злобного зверька.
Ральфу, казалось, было плевать на её поведение. Протрезвев и будто забыв вчерашний инцидент, он продолжал быть таким, каким всегда был, и вел себя так, словно ничего и не замечал.
Однажды на второй день, а точнее на второе утро, Эвелин стояла на терраса второго этажа, куда вела дверь спальни, и смотрела на стремительно яснеющее небо, разглядывая природу, среди которой находился большой особняк Ральфа.

Она вспомнила лес и свое злосчастное приключение, которое теперь казалось таким необычайно теплым и сокровенным воспоминанием, которое можно перебирать по мелочам до самого утра. Осколки её сил, руины надежд и былого духа не могли воскреснуть снова. Как только не клеить разбитую вазу, она никогда не станет такой гладкой и аккуратной, как прежде. Но Эвелин стала понемногу выходить из ступора, в котором пребывала последние дни, словно в холодном коконе, где пыталась укрыться от всех бед.
С террасы Эвелин увидела, как к особняку подъехал подготовленный экипаж, и вскоре в него зашла знакомая фигура Ральфа. Перед тем как зайти, он словно знал, что Эвелин наблюдала за ним, и, обернувшись, взмахнул ей рукой, а его лукавый взгляд так и говорил: «Не скучай, Эвелин, вечером я уже буду здесь!»
Эвелин отвращено поежилась и вспомнила, как не так давно стояла там, где сейчас заходил в карету Ральф, и со страхом ожидала свое будущее. Но тогда в ней была маленькая надежда на то, что Ральф все-таки окажется хотя бы капельку человеком, а не зверем, сплетенным из одних животных инстинктов и высокомерия.

Сейчас Эвелин поняла, что надеяться на человечность другого – это более чем бессмысленно. Её надежда была утрачена, и почти вся её сущность потерпела большие изменения, как психологически, так и физически. Любой хорошо знающий Эвелин человек, увидевший ее сейчас, тут же заметил бы какой уставший и отстраненный у нее вид.
- Так больше не может продолжаться, - прошипела Эвелин, навалившись на перила террасы. Её будоражила и вводила в ужас одна лишь мысль, что так пройдет большая часть её жизни – в страхе, скрытой ненависти, в невыносимом ожидании беды. Теперь её дом до замужества казался ей даже уютным, несмотря на то, что там она постоянно была под прицелом пристальных взглядов родителей.
Эвелин была так сильно оглушена последними событиями, что её голова была забита лишь мрачным страхом и гневом, сдерживаемым этим страхом. В этом состоянии она утратила почти весь свой прежний норов, и превратилась в подавленного и глубоко разочарованного в жизни человека. Но разве это самое конечное изменение?
Когда Эвелин невзначай взглянула на отдаленную, плохо видную леваду с расхаживающими в ней расседланными лошадьми, в её голове промелькнула мысль. Побег! И как только Эвелин удалось понять, от какого такого желания её сердце так внезапно сжалось и с новой силой забилось быстрее, мимолетная мысль о побеге стала навязчивой идеей. Это – её последний шанс, её надежда, её порыв души. Это новый смысл её существования, но всё вновь не так гладко, как хотелось, ведь на её усмирение в голове вновь прозвучали угрозы Ральфа. Эвелин понимала, что слишком велик риск того, что её собственная свобода будет означать для Вивьен смерть. Да и на удачный побег шанс был ничтожно мал.
Несмотря на свои обезнадеживающие мысли, Эвелин вновь прильнула к перилам и взглянула на тщательно изученный за эти безрадостные дни периметр.

На границах территории особняка стояло по одному человеку. То есть, на каждую из четырех сторон территории приходилось по одному внушительному стражнику. И это если не считать двух человек при главном входе и еще одного на заднем «черном» входе. В общем, Ральф позаботился о том, чтобы и мышь без его ведома не проскользнула в поместье и не выскочила из него. От этого настрой Эвелин уменьшился, но сама мысль о побеге не исчезла, а просто тихо выжидающе притаилась в разуме.

Чтобы не сойти с ума и не шататься из комнаты в комнату, Эвелин захотела выйти на улицу: глотнуть свежего воздуха и заодно разведать обстановку. Она спустилась в гостиную, и бесшумно ступая по мягкому ковру из шкуры бурого медведя, подошла к двери и вышла из дома. На пороге по бокам двери на неё безразлично посмотрели два нанятых стражника: они были внушительны на вид. На поясах у них болталось оружие, а на лицах читалась ответственность к своему делу.
Заметив на себе взгляд, Эвелин презрительно вскинула голову и ответила на их взгляды раньше, чем кто-либо успел разинуть рот.
- Не беспокойтесь, господа, я всего лишь направляюсь в конюшню.
- Разумеется, миссис Кинг, никто не против, - густым басом ответил более младший на вид страж, слегка наклонив голову в знак уважения.
Второй же стражник, сухой, резкий, на вид более высокомерный, лишь кинул на своего товарища недовольный осуждающий взгляд, а затем, словно опомнившись, мрачно кивнул Эвелин головой.
Она в то время неторопливо зашагала вперед, тихо цокая туфельками по деревянному крыльцу. Эвелин чувствовала, как в затылок ей смотрели две пары чутких пристальных глаз, от которых она хотела бы избавиться, но в силу обстоятельств об этом можно было лишь мечтать.

Конюшня находилась примерно в сорока метрах позади двухэтажного дома, и, следуя испещрённой дорожкой, в которой слабо угадывались следы повозок, карет, человеческих ног и лошадиных копыт, Эвелин настигла пару левад, около которых находились стойла и амбар. Пару холенных жеребцов гарцевали на огороженном пастбище, а в леваде рядом были мерины и кобылы – их спокойное фырканье и примерное поведение сразу было заметным.
Если и было что-то в этом поместье, что могло зачаровать Эвелин, так это красивые ухоженным лошади – совсем не те клячи, которые используются для работы в полях и перевозах груза. Глядя на них, Эвелин постепенно успокаивалась и всё меньше думала о Ральфе и всем, что его касалось. Она осторожно подошла к забору и стала наблюдать, невольно выискивая взглядом вороных лошадей, похожих бы на её вороного жеребца Черныша, который остался в отцовском доме. Но её взгляд привлекла крапчатая кобыла. Она имела необычную масть: на белом теле были рассыпаны пятна шоколадного цвета. Ноги у кобылы длинные, грудь широкая, шея мускулистая и подвижная, а по спине, не прогнувшейся от тяжелых работ, проходил правильный плавный изгиб. Кобыла, заметив внимание к своей персоне, норовисто фыркнула и замерла в гордой стойке, поглядывая на Эвелин небесными глазами.

Таких красивых лошадей Эвелин никогда не видела, и её пронизало желание погладить кобылу и ощутить её шерсть своими ладонями.
Совершенно неожиданно Эвелин дрогнула от голоса, раздавшегося позади.
- На наших лошадок любуетесь, а миссис Кинг? – лепетал негр позади, а когда Эвелин резко обернулась на голос и уставилась недовольным взглядом, он добавил: - О, ради Бога, простите вашего раба, я не должен был так резко подавать голос.
- Кто ты? – холодно спросила Эвелин.

- Я конюх, забочусь об этих лошадях, - довольно сообщил он, преисполненный гордостью из-за того, что на его подопечных было обращено внимание, - Меня Гилбертом зовут.
Эвелин на несколько секунд сосредоточено думала, а затем, изменившись в лице и слегка улыбнувшись, кивнула головой.
- Что же, Гилберт, ты хорошо справляешься со своими обязанностями, насколько я вижу сейчас.
- Правда?
- Да.
-Ну что вы, мисс, спасибо на добром слове, - смущенно забормотал Гилберт, опустив взгляд на землю.
Это был едва ли не первый слуга, который заговорил к ней, не считая робкие приветствия других. Эвелин лично видела, какими вышколенными были у Ральфа слуги. Они ходили по дому, как тени, и пытались не шуметь, не разговаривать, а скорее скрыться с глаз своих хозяев. Вид у них был каким-то зашуганным, особенно когда хозяин был дома. А у некоторых из них изредка можно было заметить свежие синяки и ссадины - следы от побоев. Что касается Гилберта, то у него был слишком длинный язык и достаточно бодрый не унывающий вид.
- Послушай, можешь ли ты запрячь для меня лошадь, что бы я прокатилась?

- О, госпожа, - жалобно заскулил конюх. – Я бы с радостью для вас выбрал бы самую лучшую лошадку, уверяю вас! Но господин запретил мне это делать…
- Что именно он запретил?
- Госпожа, он сказал, что без его ведома вы не должны садиться на лошадь и тем более выезжать на конные прогулки, - опустив взгляд, лепетал негр.
- Вот как, значит?
Гилберт покорно кивнул, всё еще не подымая взгляд на Эвелин. Затем он не удержался и добавил:
- Наверное, он так заботиться о вас! А вдруг, упадете с седла? Или с лошадью управиться не сможете? Ох, а знаете сколько еще может быть причин! А хотя, знаете, может быть и наоборот…А может, он просто не хочет, чтобы без его ведома в этом доме что-либо творилось, хозяин ведь у нас властный, всех держит в ежовых рукавицах, он ведь…Ох, черт бы меня побрал, что-то я слишком разговорился.
Эвелин только закатила глаза и фыркнула: «Да, конечно, заботится! Каков же он заботлив, этот черт!» но вскоре она вернула себе прежний приветливый вид. Гилберт понравился ей, хотя бы просто потому что за последние три дня она смогла с кем-то немного поговорить. Да и она также подумала о том, что было бы неплохо иметь хорошие отношение со слугой. Быть может, когда-то и пригодится… Хотя надеяться, что слуга Ральфа осмелится сделать что-то против его воли было, конечно, очень сомнительно и даже бессмысленно.
- И давно ты здесь служишь своему господину?
- Да, еще со времен его прошлой жены. Покойная миссис Кинг ведь меня купила на рынке рабов и спасла меня от того гадюшника. Тьфу, как вспомню тот ужас, так кровь в жилах стынет.
- Жена?! – удивленно переспросила Эвелин, несколько сбитая с толку новой деталью биографии своего мужа.

О покойной жене Ральфа она совсем не знала, и любопытство заиграло в ней, однако растерянный вид слуги подсказывал ей, что Гилберт уже почувствовал, что и так болтнул лишнего, как всегда.

Пока что вопросов нет(прикреплю ко второй части, которая выйдет ближайшие 3 дня, но я по-прежнему жду от вас комментариев с вашими впечатлениями и мыслями по поводу главы.

Хотела поблагодарить всех своих читателей. Всё для вас, как говориться! Я была приятно удивленна, когда сериал победил в номинации "Восходящая звезда". постараюсь вас не подвести и оправдать все надежды)
KarinaRunda, Lilith0823, Jen_Whitely, Sternberger спасибо большое за отзывы, вы как всегда своими приятными словами побуждаете меня к продуктивной работе над сериалом)

Резкие вспышки злобы, жестокость, смены настроения - симптомы налицо. С психикой у него точно не порядок)

Да, эта сцена несет определенную психологическую нагрузку. Эвелин настолько запугана, что готова ко всему, только бы снова не попасть ему в руки. Нежная психика юной девушки делает своё) Но что не ломается, то со временем ужесточается.

ахах, прогресс) однако рано радоваться, от него можно ждать всё что угодно.


Разве такой дьявольский красавчик как Ральф мог быть ни разу не женатым до тридцати с хвостиком?) Вижу, много кто сходиться в мнении, что его жена погибла от его рук. Впрочем, можно сказать и так... В следующей главе(не части) этому будет посвящено пару строк)

Со временем всё будет) В конце концов, он главный антагонист сериала. Впрочем, каждый может видеть его по-своему: кто-то человека, развращенного пороками, богатством и властью, кто-то хладнокровного и безжалостного убийцу и психа и прочее. И каждый по-своему будет прав.

Красивая, норовистая... Не находите параллели?)

А как же без деталек-то)

У мистера Кинга сильная склонность к алкоголизму, это ты верно подметила) А разве у счастливых людей с чистой совестью и спокойной жизнью возникает желание напиться?
___
А вот и вторая часть. Она довольно маленькая и меланхоличная. следующая глава будет намного напряженней.

Конюх кивнул головой и спешно направился прочь к входу в конюшню, оставив Эвелин наедине со своим разгоряченным любопытством. Она обернулась и взглянула на крошечные фигуры стражников вдали, около задних дверей особняка. Очевидно, именно их Гилберт и назвал контроллерами. Но вспомнив о том, что кроме них было еще четверо по всему периметру, Эвелин стало не по себе, и она поспешила скрыться у себя в комнате, так как здесь ей, к сожалению, больше делать нечего. Она пообещала себе, что когда-нибудь непременно вытянет из Гилберта всё что он знает при первом же удобном случае. Почти дойдя до дверей особняка, Эвелин заметила приближающийся экипаж. «Ральф,» - сначала с огорчением подумала она, но карета была слишком простой для него. Да и вообще, не его эта карета была. Эвелин остановилась и вгляделась в тревожно бледное лицо, выглядывающее из-за шторки. Вивьен!

Сначала ей стало немного радостно от того, что она видит сестру, потом – чудовищно тревожно, ведь встреча не принесет ничего хорошего. Эвелин снова придется скрывать свое траурное состояние и врать, врать, врать. А быть может, к черту это вранье? Но от правды все равно никому легче не станет, так пусть от неё страдает один человек, а не несколько.
Когда карета остановилась у ворот, к ней подошел караульный и стал разговаривать о чем-то сначала с кучером, а затем с вышедшей Вивьен. Без раздумий Эвелин бросилась к воротам и бесцеремонно вторглась в разговор караульного и своей сестры.
- Это моя сестра, впусти её, - словно отдавая приказ, произнесла она, глядя на неприступного стража. Тот поколебался, но Эвелин, пользуясь выигранным временем, добавила: - Она приехала меня навестить, неужели ваш великодушный господин не может позволить мне этот маленький каприз?
Мужчина в ответ только холодно кивнул.
- Ладно, проходите.
Вивьен бросилась к Эвелин, крепко сжав её в своих объятьях.

- Как я рада видеть тебя, дорогая! – привычным голоском, слегка дрогнувшим, произнесла она, но в присутствии караульного больше болтать ничего не стала.
- Я тоже соскучилась, - вздернув уголки губ, ответила Эвелин и предложила войти в дом. В немом молчании они зашли в гостиную и Эвелин по-хозяйски скомандовала прислуге принести чай. Она недавно усекла, что является законной женой господина, а значит, полноправной хозяйкой хотя бы в отсутствие Ральфа. Ей ничего не оставалось, кроме как пользоваться своими привилегиями и не давать слугам принимать себя за какую-то униженную и растоптанную рабыню.
Пока Эвелин собиралась с духом, Вивьен восхищенно оглядывала пышное убранство комнаты. Но несмотря ни на что, отголосок тревоги в её глазах не пропадал ни на секунду.
- Сестренка, - Вивьен, наконец, устроилась на стуле и робко потерла свое плечо. – Скажи, почему ты не ответила на мое письмо, которое я тебе прислала еще вчера утром? Я так заволновалась…

Эвелин напряглась и вспомнила про забытое письмо, которое она в горячих страданиях скомкала как и всё, что попадалось ей в руки в тот злосчастный день. Её душевное состояние не изменилось с тех пор, и сердце по-прежнему жгла боль, обида и ненависть, только теперь она научилась держать всё это в себе, хотя это и было чертовски трудно, а вчера еще казалось невозможным.
- Я плохо чувствовала себя и отложила его, а затем и вовсе забыла. Прости. Ты там, наверное, спрашивала о том, как я устроилась? Так вот, отвечаю, что всё нормально, более-менее сносно, хотя, врать не буду: этот дом для меня не земля обетованная и никогда ею не будет.
- Да, понимаю, - Вив тяжело вздохнула. – Мне так жаль…
- Да, знаю, жаль меня и жаль, что я вышла замуж не по любви, и что я заслуживаю большего, чем это, - нервы Эвелин, далеко не оправившиеся от пережитых стрессов, играли с её тоном злую шутку. Она говорила то с нежностью, то с грустью, то с презрительным холодом.
- Эвелин, - Вивьен тревожно взглянула на сестру и потянулась к ей руке. – Дорогая, что случилось? Я же вижу. Тебе сильно плохо, да? Негодяй Ральф плохо с тобой обходится?
- Он мой муж, - обреченно ответила Эвелин. – Он обходится со мной так, как ему хочется. И я не имею права перечить ему, ведь я женщина, замужняя женщина, а значить, делаю так, как мне скажет мой драгоценный муж, - холодным голосом произнесла она. В глазах её мерцал огонек ненависти, порожденной несправедливостью.

- Я усекла это в первый день нашей совместной жизни. А точнее, в нашу первую ночь. Или вечер. Черт его знает, я уже запуталась.
Вивьен с жалостью смотрела на свою сестру, с растерянным и тревожным видом застыв в кресле. Ей приходилось только догадываться о том, что пережила её сестра. Вив поняла, что её слова не способны больше ни утешить, ни облегчить боль. Она видела в глазах сестры что-то ужасно пугающее, а в поведении – что-то новое. Вивьен видела за всю жизнь её разной, но такой не видела никогда. Эвелин была пугающе холодна, но одновременно почти погасшая любовь и доброта проявлялись в ней при взгляде на сестру. Вив не знала, о чем думала её собеседница в такие редкие короткие моменты и не могла даже догадываться. Другое изменение, удивившее Вив, было то, что в голосе Эвелин звучало такое не свойственное ей смирение, но в тоже время нельзя было назвать её покорившейся судьбе, ведь порою в глазах её проскальзывало еще что-то.Может то была непокорность, злобный блеск или скрываемый страх перед неизвестностью. То судьбоносная решительность, то наивная детская растерянность отражалась в её желтых глазах, заметно потускневших без своего привычного блеска. И Вивьен, не способная растолковать такие странные изменения в поведении Эвелин, была испугана и растеряна.

- Дорогая, если ты хочешь что-то мне рассказать, я буду рада выслушать и поддержать тебя. Клянусь, я никому не скажу, я поведу себя так, как ты захочешь.
- Довольно, чай принесли, - спокойно объявила Эвелин, оставляя свою сестру без ответа. Конечно, соблазн выплакаться любимой сестре был велик, но Эвелин знала, что это породит еще больше проблем. И Вивьен, и родители бессильны перед Ральфом. Пусть лучше живет в счастливом неведении.
Вскоре Мисти принесла фарфоровый чайник, из которого струился пар, разлила его по чашечкам, поставила пару блюдец с печеньем и оставила сестер одних по многозначительному взгляду Эвелин.
- Вивьен, лучше расскажи о том, как твоя свадьба? Ты тоже должна была написать это в письме, но к своему стыду, я, как ты знаешь…

- Мы хотим обручиться через два дня. Не хочу пышности и убранства. Нас обвенчают со Стюартом в местной церкви, а потом устроим небольшой вечер. Будут приглашены самые близкие, да и только.
Эвелин разочарованно покачала головой.
- А как же твоя мечта про красивые платья, пышный бал, тучу довольных гостей и празднество до самого утра? Вивьен, если это из-за меня, то…
- Нет-нет, это я так хочу. Этого мне уже хватит, чтобы быть предельно счастливой. Главное быть рядом со Стюартом, а всё остальное совсем неважно, - Вивьен говорила про своего возлюбленного с виноватым видом, словно боялась напомнить Эвелин о том, что ей такая счастливая судьба уже не светит.

Но Эвелин выглядела по безучастному равнодушной, словно это не касалось больной темы вообще. Она была погружена в другие мысли, более далекие, чем свадьба сестры.
- Мы обязательно придем, за это я ручаюсь, - внезапно пообещала Эвелин. Ей действительно хотелось немного развеется и покинуть эту золотую клетку, глотнув хотя бы немного свободы.
Вивьен в ответ грустно улыбнулась и закивала головой, попивая чай. А дальше нависло молчание.

Эвелин не произнесла ни слова, а только отпила горячий чай и с мрачной задумчивостью уставилась в сторону, а Вив боялась заговорить и спросить чего-нибудь лишнего, так как видела, что её сестра была совсем не расположена к любым разговорам.
И если раньше Вив могла проболтать ей все уши про разные мелочи, вроде любовных рассказов её подруг, то сейчас говорить не было о чем. Потом Эвелин спросила, как дела идут дома, и получила ответ, который и ожидала – «хорошо». Разумеется, без неё в доме дела идут даже не нормально, а хорошо. «Никому, кроме Вив, там просто нету дела до меня,» - подумала Эвелин, слегка кривясь от щипаний на языке, вызванных не полностью остывшим горячем чаем.
Вскоре Вивьен поднялась со стула, поправила складки голубого платья и предположила, что ей уже пора домой. Её немой взгляд в последний раз умолял Эвелин открыться ей, но в ответ желтые глаза только направили на неё свой отчужденный взгляд.
- Ты уверенна, что тебе пора домой?
Вивьен кивнула головой, грустно вздыхая.
- Я была рада увидеть тебя, - Вив выглядела совсем поникшей после сегодняшней встречи, и Эвелин видела это, но ничего не могла поделать ни с ней, ни с собой.
- Я тоже, - ответила Эвелин, нежно касаясь руки Вивьен. Где-то в подсознании у неё промелькнула мысль, что, может быть, следующий раз они увидятся нескоро. Кто знает, как сложиться жизнь далее? В любом случае, с этим тираном она долго так не выдержит.
Попрощавшись уже возле ворот, Вивьен пожелала удачи и села в карету, вскоре скрывшись в повороте дороги, а Эвелин почувствовала себя еще больше одинокой и покинутой. Она окончательно поняла, что она вынуждена пройти это судьбоносное испытание, не ввязывая Вивьен ради её же блага.
Возвратившись в прохладный дом, Эвелин села за стол и тяжело вздохнув, обхватила голову руками. Её одолевали сомнения, а душу по-прежнему тяготила невыносимая тяжесть.

Нужно признаться, что она жаждала оборвать кованные узы брака и сбежать ото всех, получив долгожданную свободу. Но думать об этом было так же больно, как думать о смерти или несчастье Вивьен, ведь Эвелин прекрасно всё понимала. Понимала, что даже если она каким-то чудом обретет вожделенную свободу, пусть даже непродолжительную, ей придется за это платить. А точнее, может платить придется совсем и не ей.
Ральф - совершенно непредсказуемое и мстивое существо. Ей уже приходилось видеть на что способна смесь алкоголя и злобы в его крови и повторения этого Эвелин отнюдь не жаждала. Как прикажете жить дальше, если уже сейчас он каждый день заливается крепкими напитками и всегда приходит домой опьяненный и полубезумный?
Её сердце ныло, изнывая от количества страданий, которых Эвелин в нем заключила как в темном подвале, спрятанным ото всех. Она твердо решила – больше ни одна слеза не должна упасть с её щек, и больше ни один человек не должен видеть её плачущей слабой истерзанной беднягой-женой, изнасилованной своим собственным мужем-извергом в первую же брачную ночь. Прежняя Эвелин должна навсегда умереть, чтобы дать новой Эвелин, восставшей из руин своих надежд и принципов, жизнь.

-Как вы считаете, сможет ли Эвелин совершить побег? Какой путь она выберет для осуществления своей цели?
-Как вы думаете, был ли его прошлый брак схожим с действующим? От чего погибла жена?
-Ральф не любит распространятся о своем прошлом. Почему?

нахожу, нахожу, а как же ;))

я думаю это возможно только при очень удачном стечении обстоятельств)

я все таки не думаю, что Ральф мог вот прям взять и намеренно убить свою жену.. возможно был несчастный случай, или он довел женщину до самоубийства, что то такое. в любом случае, в чем то он виноват.

ну очевидно, ему есть чего стыдиться, совесть не чиста