Никто из нас никогда не отличался особенной красотой. Обычные школьницы, переминающиеся на остановке – такими нас считали прохожие, спешащие по своим делам.

И Ирка Вихрова тоже раньше с нами всеми стояла, зубами цокала. Но потом всё изменилось: девчонка выбилась в элиту и уплыла неведомо куда. Теперь, мы ее редко встречаем. А когда встречаем, она с выражением высокомерия на лице бросает нам под ноги купюры, словно бездомным. Когда Ира уходит, ей вслед обычно летят ледышки.

Она уже тогда была сама на себя не похожа: вся ухоженная, чистая, даже веснушки со скул куда-то исчезли. В своем изысканном верблюжьем пальто она походила не то на модель, не то на ведущую программы новостей. Мы все ей завидовали. Виолетта вообще открыто признавалась, что была б не прочь вернуть ее назад, чтобы вместе с нами на тротуаре мерзла. А я, напротив, Вихровой прямо сказала, когда она от нас уезжала, что убью ее, если вернется. И ледышку я кидала с теми же мыслями, ведь во дворах ей явно было делать нечего. Пусть лучше живет со своим мажором – и комфортнее, и попу надрывать не надо.

Тут, к нашей компании подходит один из гуляк, и я, туша сигарету о джинсы, отгоняю ностальгию. Зондирую возможного клиента: мужчина средних лет, аккуратно одетый, при галстуке. Явно женат.

Виолетта, как часто бывает, шутливо кривится за его спиной, изображая рвотные позывы. Катя как бы невзначай облокачивается на его плечо. Он напрягается, но не уходит.

- Все ясно, - думаю я, - попалась рыбка на крючок.

И снова закуриваю.



Платье из темно-зеленого бархата я обнаружила лежащим на кровати, когда проснулась. Хотя к нему и не было приложено записки, я сразу поняла, что к вечеру мне придется в него облачиться. И правда, через несколько часов оглядывая себя в золоченом зеркале, я услышала звоночек, изливавшийся откуда-то из глубины усадьбы. Он звал меня в гостиную.

Скользнув мимо лакея, учтиво склонившего голову, я предстала перед своим покровителем. Он, как обычно, сидел в своем любимом кресле в глубине комнаты. Свет от камина еле доставал до дальнего угла, и от этого глаза мужчины горели еще ярче.

Я робко подняла на него взгляд. Я знала: малейшая ошибка, малейшая оплошность, и он выкинет меня на мороз. Задумчиво подперев рукой подбородок, он оценивающе оглядел меня с ног до головы и удовлетворенно хмыкнул. Ему понравилось то, что он увидел.

Я ожидала его приказаний, но он почему-то тянул. Будто издевался.

Все мои мысли были пропитаны ненавистью к этому человеку, к его полнейшей и неоспоримой власти надо мной. Я не помнила, когда я разлюбила его. Не помнила, когда раскусила его. Но точно помнила, когда поняла, что если ночную бабочку* заносят с улицы в дом, то не для того, чтобы защитить. А для того, чтобы пришпилить ее тушку гвоздем к пенопласту.

Он поправил фалды своей кожаной куртки и на секунду закрыл глаза, словно наслаждаясь моментом.

Наконец, его губы изогнулись в торжествующей улыбке:

- А теперь покружись, Ирина…

* Ночная бабочка - эвфемизм, нередко использующийся для описания проституток.