Как было бы легче переносить этот кошмар, будь поблизости человек, с которым легко можно поделиться своими чувствами. Ирэн скучала по родителям: уж они-то, несомненно, поддержали бы её и никому не дали бы в обиду. Но, к сожалению, они были далеко.
Семья Бордо всегда считалась одной из самых интеллигентных и честных в округе, но в определённый момент её и без того не блещущее материальное благополучие достигло критически низкого уровня. Родителям Ирэн пришлось отправиться в Соединённые Штаты на заработки – девочку же было решено оставить на родине, определив в школу-интернат. Мать никак не желала расставаться с дочерью, хотела увезти её с собой в Америку, но, увы, никто не знает, как примет их чужая страна: быть может, обоим супругам придётся сутками пропадать на работе и считать каждый цент, пытаясь накопить хоть небольшой капитал. Содержать ребёнка в таких условиях будет крайне сложно. Решение оставить Ирэн было принято весьма тяжело – сквозь горькие слёзы и жгучую боль в сердцах родителей.


Новая ученица здешней школы-интерната была единственным ребёнком из хорошей семьи – всех остальных детей сюда привели либо социальные работники, либо кто-то совершенно непредсказуемого внешнего вида и с отрешённым взглядом, показывая полное безразличие к судьбе того, кого этот человек называет своим сыном или дочерью. Жил здесь также один мальчик, до которого в своё время даже службам опеки не было никакого дела: его привели случайные прохожие, подобрав на улице бездумно слоняющегося грязного попрошайку.


Сто́ит ли говорить об уровне здешнего воспитания? Все силы учителя направляли на образование детей, должное внимание уделялось поведению на уроках и занятиях в секциях; за порядком на территории жилого комплекса следило несколько комендантов, но они контролировали лишь соблюдение общих правил поведения и техники безопасности. Проблемы общения воспитанников интерната друг с другом оставались без внимания. Никого не интересовало, кто с кем дружит или враждует и почему: детям свойственно многократно ссориться, мириться, обижаться по пустякам, драться, а потом снова мириться, ссориться…
Поведение и манеры детей в общении друг с другом в свободное от учёбы время не поддавались контролю, и эта серьёзная ошибка учителей стала огромной проблемой для Ирэн Бордо. Сама она была исключительно послушной и воспитанной девочкой, но чтобы заслужить уважение сверстников, следовало быть полностью противоположной. Коллектив, в котором она оказалась, был похож на стаю голодных волков, готовых немедленно сожрать одинокую овечку, случайно попавшую на их территорию.


Чтобы отбиться от хищников нужно иметь острые когти и крепкие зубы, но Ирэн не желала превращаться в агрессивное животное, поддаваясь отрицательным эмоциям, – она предпочла остаться во власти здравого смысла. Нетрудно догадаться, что девочке было очень тяжело в недружелюбном коллективе.


Ирэн всегда старалась быть ко всем доброй, и это принесло свои плоды: категорическая враждебность, с которой дети встретили новенькую, утихла: прекратились завистливые возгласы в сторону опрятной и воспитанной «любимицы учителей», никто больше не устраивал коллективных побоев «зазнавшейся зубрилки», однако общая неприязнь всё же осталась – теперь девочку задевали поодиночке. Основной темой для периодических насмешек была её фобия к белым волосам, и все эти злые шутки и издевательства с каждым разом становились всё обиднее.


После случая в музее Ирэн почувствовала, что теряет терпение: ей невообразимо надоело выносить такое отношение к себе, – но ещё больше она устала бояться несуществующего кошмара. Мир наполнен людьми с белыми волосами: редкие альбиносы, крашеные неформалы, ну и, конечно же, бесконечное множество седых стариков, которые всегда были, есть и будут. Ведь никто из них не разгуливает мрачной тенью по пустынным улицам, не сверкает горящими глазами и не нападает на людей, вгрызаясь в их глотки, подобно хищному зверю. Так зачем же бояться целого мира из-за одного единственного чудовища из дурного сна? От этой мысли на душе у Ирэн вдруг стало невероятно легко и свободно. Возможно, она смогла бы додуматься до этого гораздо раньше, если бы рядом были любящие родители, в любую минуту готовые искренне поддержать и успокоить. Нет, они бы вообще не позволили Ирэн открывать этот злосчастный дневник, и ничего бы не было – никогда!
Увы, страх перед таинственным монстром останется жить в сердце девочки, и ночной кошмар никуда не исчезнет: безликий призрак с длинными, белыми волосами вновь и вновь будет являться во сне, сверкая кроваво-красными глазами. Но только во сне! Наяву есть только обычные люди, и никаких вампиров – их не существует, всё это лишь сказки!..
«Но почему же тогда Агнесс видела одного из них? – задумалась Ирэн, охватываемая тревогой и сомнением. – У простого человека не может быть глаз, горящих в ночи адским пламенем!.. Люминесцентные линзы? Но не в Средние же Века! Нет, это отнюдь не человек!»


Был лишь единственный способ узнать, кто этот зловещий незнакомец из далёкого прошлого, – прочитать старинный дневник до конца. Его первая запись в своё время испугала несчастную девочку настолько, что она так и не решилась прочитать следующую, а ведь страниц в «Исповеди Агнесс» немало. Был ещё разворот с описанием пейзажа, окружающего погибающий в огне старинный город – эти страницы были заложены куском шёлковой ленты, а потому история полотна с пожаром и была прочитала первой. Только теперь Ирэн начала смутно догадываться, почему Агнесс не изобразила на своей картине мчащихся вдаль всадников: возможно, одним из них и был этот демонический убийца. Но всё равно, зачем было держать его существование в тайне? Почему было не рассказать о нём, не разоблачить? В дневнике должны быть ответы на все вопросы.
«Хуже, чем есть сейчас, уже не станет», – подумала Ирэн и раскрыла книгу.

«Вечер того же дня.

Не знаю, зачем я всё это написала – возможно, для того, чтобы рассказать хоть кому-нибудь, излить душу. Лишь бумага сможет выслушать меня и сохранить секрет. Очень хочется рассказать матери, но нельзя: она будет тревожиться ещё сильнее, когда узнает, что на меня и мадам Руж напал вовсе не человек. Право слово, теперь я думаю, что не испугалась бы, если бы встретилась лицом к лицу с каким-нибудь убийцей, будь он страшнее и свирепее всех людей на свете, – лишь бы оказался человеком! Но то существо пришло из другого мира! Оно – порождение Тьмы! Я не сумасшедшая: лик этого монстра мне не привиделся: его глаза горели огнём преисподней, белые волосы, медленно колыхающиеся на ветру, походили на старую паутину, а когти… и звериные клыки… Ах, я не могу подобрать слов, чтобы описать его устрашающую внешность! Я не знаю, что мне делать – я боюсь рассказывать о нём, боюсь его мести. Надеюсь только, что больше никогда не увижу его вновь: к ночи мы уедем из города. Имущество уже погрузили, скоро и для нас карету подадут. Маменька считает, что лишь покинув эти места, она станет спокойна за меня, а я смогу избавиться от того потрясения, которое доставило мне событие минувшей ночи. Я всегда полагала, что вампиры и прочая нечисть – это всего лишь сказки, которыми пугают непослушных детей. Теперь я в смятении и не знаю, во что верить. Мне почему-то кажется, что это жуткое чудовище не станет меня преследовать, но всё же я очень боюсь – не знаю, смогу ли заснуть теперь.

* * *

23 июня. Полдень.

Мы остановились в какой-то бедной деревушке недалеко от нашего города: крыши его домов всё ещё видны отсюда – они едва возвышаются над ровной пеленой тумана, стелющейся по городу. То там, то здесь виднеются какие-то странные огоньки, похожие на пламя факелов – непонятно, зачем зажигать их днём, – а может быть, я и ошибаюсь. По правде сказать, мне не интересно, что сейчас там происходит, и я хочу, чтобы все воспоминания, связанные с этим городом, навсегда покинули меня.

Пока мы были в пути, я долго думала об этом человеке существе. Ах, я всё время норовлю назвать его человеком: его облик был настолько… нормален! Он показал свою истинную сущность, только когда стремительно напал на нас с гувернанткой, оскалившись, как волк. Но тогда, спокойно стоящий посреди тумана, он выглядел как обычный человек. Если бы не его страшные глаза, этот вампир мог бы спокойно затеряться в толпе, притворившись, к примеру, старым, седым господином. И вот всю дорогу я постоянно думала о нём – только сегодня, когда я немного успокоилась, на меня снизошло озарение: а ведь этот монстр пощадил меня той ночью. Теперь я отчётливо помню, как он сначала держал меня, крепко сжимая моё горло, а потом отбросил в сторону, велев убираться прочь.

По-моему, его рука даже немного дрожала, хотя мне с трудом верится, что у такого чудовища могут оставаться какие-то благородные чувства. Впрочем, он сохранил мне жизнь, и, к чему лукавить, я ему очень благодарна за это, даже несмотря на то, что он жестоко расправился с моей гувернанткой. Хотя, по правде сказать, я даже не знаю, что он с ней сделал: я бежала, не останавливаясь ни на миг и ни разу не оглянувшись назад. Очевидно, что он её убил. Не знаю как. И не хочу знать! Надеюсь только, что она не очень мучилась.

* * *

24 июня…»

Следующую запись Ирэн уже читала ранее: описание пожара, уничтожившего старинный город. Видимо, те странные огоньки, которые Агнесс видела днём накануне, действительно были пламенем факелов, которыми люди поджигали всё вокруг, а одним из двух всадников, спасшихся из города, был тот самый вампир. Вот только кто его сопровождал?


Ирэн пробежала глазами запись, остановившись на последнем абзаце:

«…Я верю, мой кошмар не погиб в огне. Быть, может, то лишь люди – простые смертные люди, к которым Господь особенно благосклонен, если позволил им чудом спастись от мучительной смерти. Хотелось бы мне в это верить. Но боюсь, человеку не дано победить столь могущественную смерть. Там на холме были отнюдь не люди. Лишь обладающий сверхъестественной силой способен вырваться из той преисподней, в которую превратился город. Один из тех всадников – беловолосый вампир. Не знаю, кто второй: обычный человек, зачем-то спасённый этим монстром, или кто-то такой же как он? Пожалуй, мне всё равно. Тем более, если всё-таки они оба настоящие люди. Здравый смысл подсказывает мне, что следует всем рассказать о своих страхах. Однако же, я не хочу, чтобы мою деревню – мой новый дом – постигла та же участь, что и наш город. Что ж, в конце концов, этот вампир был достаточно милосерден и пощадил меня – в благодарность я подарю ему своё молчание.

* * *

25 июня…»

Ирэн прекратила чтение, задумчиво глядя в пространство: настойчиво повторяя слово «люди», Агнесс изо всех сил надеялась вернуть увиденному здравый смысл, но всё-таки главным героем этой истории являлся самый настоящий вампир – а это означает, что легенды о них правдивы. Но неужели одному из этих существ удалось бы дожить до наших дней? За столько веков его должны были уже, в конце концов, уничтожить.
Всю оставшуюся ночь девочка так и не сомкнула глаз: она неотрывно читала дневник Агнесс, пока не перевернула его последнюю страницу.


Впрочем, после записи о пожаре больше не встретилось ничего сто́ящего: всё, что имело отношение к сверхъестественному, было описано в начале дневника. Тем не менее, Ирэн очень надеялась узнать ещё хоть что-нибудь – желательно, прочесть о том, что с чудовищем было покончено. Но, к сожалению или, наоборот, к счастью, в течение всей оставшейся жизни Агнесс так и не встретила того вампира вновь. Она старалась идти путём праведных, чтобы уберечь себя и свою семью от встреч с нечистой силой. Потом, состарившись, графиня Бордо отдала свой дневник старшему сыну, велев передавать его из поколения в поколение, чтобы, читая его, потомки помнили о том, что силы Зла бессмертны, и остерегались встречи с ними в мире людей.


В любом случае, зная теперь всё, Ирэн чувствовала, что боится гораздо меньше – по крайней мере, она больше не будет в панике шарахаться в сторону от светловолосых мужчин. Девочку ждал новый день, яркий и солнечный, без страшных чудовищ, прячущихся в тени.


Разве что бессонная ночь давала о себе знать: Ирэн весь день клевала носом. Уроки в школе она слушала сегодня крайне невнимательно...