Это было простое, непримечательное здание, которое и внутри отнюдь не блистало роскошью. Здесь не было ни охраны, ни хотя бы одного ночного сторожа, ни сверхпрочных замков с сигнализацией. Красть здесь было совершенно нечего: даже картины, выставленные в музее, не представляли никакой ценности – все они были скорее баловством местных хоть немного творческих людей, для которых изобразительное искусство являлось лишь лёгким увлечением в свободное время. Впрочем, на ночь двери, конечно, запирали, но это вовсе не являлось проблемой для того, кто туманом или тенью может просочиться сквозь любую щель.


Оказавшись в музее, вампир стремительно бросился в подвал. Там была небольшая кладовая и котельная, где осуществлялось отопление здания. В раскалённую печь с полыхающими углями немедленно хлынули кровавые потоки, так отчаянно рвавшиеся наружу.


Даже несмотря на то, что Виктор выпил гораздо меньше, чем уже успел потерять, кровотечение всё ещё продолжалось. Любая другая зараза немедленно погибала под действием целительной силы собственной крови вампира, но вирус СПИДа был особенным: он до последнего боролся за своё существование, и бессмертному организму ничего не оставалось, как отвергать смертельный яд до тех пор, пока его слабые остатки, наконец, не сдадутся.
Огонь был единственным средством, способным уничтожить заражённую кровь, поэтому вампир и избрал подвал музея своим пристанищем на время недомогания. Пламя горящего котла снова и снова поглощало отраву, пока Виктор наконец не почувствовал себя лучше, – та же участь постигла его пиджак и рубашку, которые насквозь пропитались кровью.
Последние следы страшного вируса были уничтожены.


Нельзя сказать, что вампир отчаянно радел о процветании человечества, – о нет! Если бы на то была его воля, он с радостью истребил бы всю эту свору деградирующих животных, но, увы, в этом случае он лишился бы пищи. Именно поэтому Виктор не мог допустить распространения такого ужасного заболевания, как СПИД, которое делало кровь жертвы совершенно непригодной для употребления. По той же причине вампир всё ещё позволял себе время от времени давать жертвам второй шанс, заслужить который они могли, лишь одержав победу в жестокой игре, где ставкой была их собственная жизнь. Кроме того, это был неплохой способ поразвлечься...
Ночь стремительно близилась к концу, и Виктор с сожалением понял, что ему придётся провести в подвале ещё и весь ближайший день. Он бы мог побродить по музею, но не с обнажённым же торсом. Впрочем, в углу этого мрачного помещения на старой деревянной бочке лежал поношенный, но весьма добротный плащ, однако данного предмета одежды, наброшенного на голые плечи, было явно недостаточно: вампир стал походить скорее на уличного бродягу, чем на потенциального посетителя музея изобразительных искусств.


Тем не менее, его печаль очень скоро улетучилась: судьба преподнесла ему роскошный подарок, который как раз в эту минуту проходил мимо окон подвала.


Это был молодой франт, беззаботно возвращающийся домой с ночной гулянки.
– Знаешь что? Это твои проблемы, дорогуша! – говорил он с кем-то по мобильному телефону. – Делай аборт и отвали от меня! Может, ты за этот месяц со всей школой уже переспала, а беременность решила на меня повесить, чтобы в хате моей прописаться! У меня таких детей по всему городу может быть раскидано!..


Нетрудно было догадаться, что этот тип отшивает свою подружку, пытающуюся женить его на себе, – ситуация довольно распространённая в современном обществе и вполне достойная гнева Виктора. Но больше всего вампира разозлило то, что, судя по разговору, этот парень и его собеседница – ещё школьники, очевидно, старших классов. Так какого же чёрта в столь юном возрасте они уже имеют богатый сексуальный опыт, да ещё и с соответствующими последствиями?!
Самодовольный мальчишка, ни о чём не подозревая, продолжал вести по телефону свою контратаку, но поток его агрессивных выпадов прервало внезапное падение: нечто схватило его за ногу и потянуло прямо к стене музея.


Через мгновение ошарашенный парень оказался в мрачной подвальной комнате, тускло освещённой пламенем горящего котла. Горло сдавливала когтистая рука – достаточно сильно, чтобы бедняга не мог закричать, но при этом не задохнулся. Сверху на него смотрела пара глаз, сияющих огнём преисподней.


«Вот так ничтожество! – с отвращением подумал Виктор, когда его жертва лишилась чувств от страха. – А по телефону выставлял себя храбрецом!..»
Опасаясь снова отравиться, вампир осторожно проколол вену на шее парня и попробовал на вкус несколько капель его крови – здоров! Никаких вредных веществ, как ни странно, – разве что содержание алкоголя высоковато: этот малолетка, определённо, вёл «взрослую» жизнь, если так можно назвать пустое времяпрепровождение за далеко не детскими развлечениями, на которые он тратил родительские деньги.
Ну что ж, ничего страшного: кровь с некоторой долей спирта – это весьма интересный и даже очень приятный коктейль – гораздо лучше, чем «Кровавая Мэри».
Утолив, наконец, жажду, вампир осмотрел свою жертву на предмет одежды: парень был хоть и совсем молодой, но достаточно высокий и крепкий, с фигурой примерно как у Виктора. Стиль одежды, к счастью, был элегантный – похоже, богатые родители хорошо постарались, чтобы привить своему отпрыску вкус к дорогим вещам. Его пиджак перекочевал в гардероб вампира – всё остальное, включая обескровленный труп, отправилось в печь.


Теперь можно было под видом раннего посетителя выйти в зал и побродить между экспонатами с задумчивым лицом художественного критика. Впрочем, рассматривать там было особо нечего: обыкновенные картины, довольно неплохие – даже красивые, – но совсем не обладающие какой-либо «изюминкой», которая подняла бы эти работы в цене, сделав их создателя хоть немного знаменитым. Даже то, что многие из них были старинными, не имело никакого значения: тот факт, что эти картины написаны людьми, жившими в здешних местах не один век назад, не вызывал большого интереса ни у искусствоведов, ни у историков.
Впрочем, был в музее один экспонат, который лично для Виктора имел огромную ценность: вампир мог смотреть на него часами, возвращаясь мыслями к навеки ушедшему, безвозвратно потерянному, но незабываемому прошлому. Так почему бы не сделать этого теперь?